Лорет Уайт - Девушка в темной реке [litres]

– Все будет хорошо.

Когда она вышла, Паллорино сказала:

– Мэддокс, ты бы ответил что-нибудь, а то мне тревожно.

Он взял ее за руку и снова покрутил кольцо.

– Ты его подогнала.

Энджи кивнула.

Его глаза заблестели, а лицо исказилось, будто Мэддокс сдерживал цунами чувств.

– А что изменилось, Энджи? – спросил он. – Что-то действительно поменялось? Или ты сейчас любишь весь мир оттого, что осталась жива?

– Ну, кольцо-то я отдавала подгонять не в эйфории, Мэддокс. Я кое-что поняла за последние недели. Я всегда этого хотела – ну, чтобы я и ты… чтобы мы были вместе. Наверное, мне надо было разобраться со своим страхом.

– Страхом перед обязательствами?

– Нет, страхом, что меня снова бросят. Мне казалось – вот я признаюсь, как сильно я тебя люблю и хочу, а ты потом уйдешь от меня.

– Энджи!

– Ты уж дай мне договорить. Я думала, что разобралась со своими комплексами, но вместе с работой в полиции я потеряла и свою независимость, прежнюю уверенность, которая и так здорово пошатнулась, когда я узнала правду о моем прошлом. Я шла в отношения из такой невыгодной, психологически уязвимой ситуации, что… Сейчас я могу честно сказать – это был страшный период. Возможность обеспечивать себя, жить в собственной квартире, знать, что меня уважают на работе, – все это разом исчезло. Я и не подозревала, каким глубоким и важным стимулом было для меня ощущение независимости и контроля над своей жизнью. Кресло частного детектива подо мной тоже шаталось, и вскоре меня вышибли и из «Прибрежных расследований».

– Быть с тобой, Энджи, и создать семью – это не про то, чтобы отнять у тебя независимость. Скорее это как стать командой и вместе решать жизненные трудности.

Энджи дотянулась за салфеткой на тумбочке и высморкалась.

– Знаю. Просто в глубине души жил цепкий страх, что ты от меня уйдешь, если я вдруг все тебе отдам. – Она снова высморкалась. – А твой вопрос, хочу ли я детей, меня просто оглушил, потому что я этого тоже очень боюсь. Как это: я – и вдруг мать?

– Из тебя выйдет прекрасная мать.

– Перестань.

Угол рта Мэддокса пополз вверх, в глазах заплясали веселые искры.

– Если ты не передумал, – прошептала Энджи, – если ты готов мириться с моим ужасным характером, то я очень хочу за тебя замуж, Мэддокс. Теперь я действительно верю в наше общее будущее. Будь что будет. Вместе мы и вправду сможем выдержать все, что угодно, пока смерть не разлучит нас.

Лицо Мэддокса сморщилось, из глаз выкатились слезинки. Наклонившись, он поцеловал Энджи в губы, и она ощутила соленый вкус его слез. Мэддокс прошептал ей на ухо:

– Ты такая упрямая, вечно делаешь все наоборот. Ты и предложение сама решила сделать.

Энджи улыбнулась и вытерла щеки.

– Ты же сказал мне не приходить, пока я не буду уверена! – И тут же она посерьезнела. – Вот теперь я уверена, Джеймс Мэддокс. Если ты не передумал, давай поженимся двадцать седьмого апреля, в субботу, в главном соборе Виктории. Платье у меня уже есть, отец обещал повести меня к алтарю… – Она помолчала. – А мама, наверное, будет петь вместе с Джинни и ее хором.

– Ты им сказала? – тихо спросил Мэддокс.

– Я сказала – может быть.

Мэддокс помолчал, справляясь с волнением.

– Да, Энджи Паллорино, – хрипло ответил он. – Пока смерть не разлучит нас. – Он многозначительно поглядел на нее мокрыми синими глазами. – Только не пытайся ее ускорить. Нам бы сейчас малость передохнуть от треволнений.

Энджи засмеялась от облегчения и любви. Мэддокс поцеловал ее в губы, и она словно вернулась домой. До этой минуты Энджи не знала, что это такое, но вдруг поняла: дом – эти твои близкие. Дом – это те, кого ты любишь. И семью можно построить из самых разных составляющих, независимо от прошлого – или как раз благодаря ему.

«Звездочка ясная, звездочка яркая, первая звездочка на небе сегодня… Я вижу вечернюю звезду из крошечного окошка контейнера, в котором он меня держит. Это напоминает мне о давних-давних вечерах, когда я сидела у костра с папой. Папа учил меня ловить рыбу нахлыстом, когда я была совсем маленькой. Это стало началом дороги, которая привела меня на реку, из которой, как я думала, мне не выбраться, и в этот контейнер. Жизнь как река, сказала Рейчел. Жизнь не подчиняется логике, ее единственная константа – вода перемен. Рейчел права. Я сейчас в новой точке этой реки, где все, кроме Тебя, потеряло важность. Я выжила и продолжаю выживать только ради Тебя. Я не смогла от Тебя избавиться. Я хотела, но что-то остановило меня в тот день, когда я приехала в клинику с Софи. Я думала что-нибудь решить за эту поездку – время еще было. Я все обратила против Тебя – пила, занималась сексом с разными мужчинами. Наверное, я избрала для себя самобичевание такого рода, потому что боялась. Очень боялась. Лишиться независимости. Остаться при небольшом выборе. Взять на себя ответственность за чью-то жизнь. Но когда я заглянула в холодные глаза смерти, когда меня посетило искушение сдаться, только Ты заставила меня бороться до конца.

Я сделала это ради Тебя, и Твое появление изменило все. Оно сделало меня самым счастливым человеком на свете, пусть даже я не могу выйти из этого контейнера. Я подарила жизнь. Я заглянула в Твои глазки и увидела, что они зеленые, как река, изменившая меня. И я назвала Тебя Клэр. Придет день, когда мы с Тобой вместе будем сидеть у походного костра, Клэр. Однажды мы отсюда вырвемся и обретем свободу».

Четверг, 29 ноября

Энджи нашла Клэр на пирсе в бухте Порт-Феррис.

Девушка стояла на самом конце настила, далеко выдававшегося в свинцово-серую воду. Белые гребешки точками усеивали горизонт. Лучи солнца проникали через прореху в толстом одеяле туч. Ветер трепал длинные волосы Клэр. Казалось, она не обращает внимания на пронзительные крики чаек, слетевшихся к человеку, вытаскивавшему из воды ловушку для крабов. Старик согнулся, перебирая улов и выбрасывая мелочь обратно в море. Энджи вспомнила судебного эксперта Джейкоба Андерса и тафономические эксперименты в его морской лаборатории, проводимые совместно с Университетом Саймона Фрейзера с целью поглядеть, как быстро тела разлагаются под водой. Крабы и другие рачки жадно рвали плоть… Джейкоб помог ей отыскать следы ее семьи. Паллорино прошла долгий путь с того дня, как маленькую ступню ее сестры-близнеца прибило к берегу в Цавассене.

Как и Клэр, Паллорино тоже была раздавлена открытием, что она не та, кем всю жизнь себя считала, что ее растили во лжи, что вся ее жизнь была придумана.

Однако позже она поняла, что это была ложь из любви, пусть и превратно понятой. Любовь не такая простая штука. В жизни почти не встречается черное и белое, а все больше полутона. Жизнь – как сегодняшние вода и небо: сотня оттенков серого. Сложная игра света с тенью и иногда прорывающиеся прямые лучи солнца.