Меган Миранда - Опасная ложь [litres]

– Келси?

Райан Бейкер, который позвал тебя на свидание, сидит в твоем доме на кухне в метре от тебя, с темными, спадающими на глаза волосами, и ждет, что ты что-нибудь придумаешь. Проснись, Келси.

Мне не хотелось объяснять, насколько шатким было мое положение в этом доме. В любой момент меня могли отсюда забрать. Один звонок от Джен, один звонок в полицию, и все может зайти слишком далеко, а моя жизнь рассыпаться, как песок.

– У нее нет машины, – наконец сказала я.

И тут я дала волю мыслям, которые появились еще в моей комнате, когда я писала сообщение Джен. Они проникли глубоко внутрь, крутились и не собирались уходить.

– Что, если кто-то забрался в дом и сделал ей что-то плохое?

Молния ударила дважды в одно место. Ее самый большой страх. Райан спрыгнул на пол. Осмотрел кухню.

– Что-нибудь пропало?

– Нет, – ответила я. – Вроде нет.

Потому что в дом обычно залезали грабители, чтобы ограбить, – в мире Райана. А не похитители. Чтобы закрыть тебя в подвале, причинить боль и разрушить твою жизнь. Он посмотрел вокруг – на закрытые двери и запертые окна:

– На взлом не похоже.

Я кивнула. Если только… если только замки, сигнализация и комната страха были у нас не просто так. Что, если все это были не беспочвенные страхи? Что, если мама знала, что нам грозит реальная опасность? Что кто-то ищет ее и ждет подходящего момента. Страхи завертелись у меня под кожей, и я подумала, что сейчас меня накроет. Я хотела им сдаться. Залезть в кровать и смотреть на стену в их окружении.

Райан взял меня за плечо, присел рядом со мной – лицо в нескольких сантиметрах от меня, глаза широко распахнуты, взгляд взволнованный.

– Ты как? Ты такая бледная. Как будто сейчас потеряешь сознание.

У меня пересохло во рту и перехватило горло, будто воздух не мог проникнуть внутрь и я, как шарик, улетала все выше и выше…

– Келси, – позвал меня Райан, но его голос, казалось, доносился с другой планеты.

Разве он не видит? Мама пропала. Мама пропала.

Джен появилась в нашей жизни, когда мне исполнилось девять лет. До этого мы вполне неплохо справлялись, не привлекая лишнего внимания. Не привлекать лишнего внимания было маминой целью номер один. Кроме меня и Джен, никто не знал, кем мама была раньше. Джен она рассказала только потому, что пришлось. А мне – потому что мы всегда были вдвоем против целого мира. А то, что она не могла рассказать мне сама, я могла легко найти в интернете.

Аманда Сильвиано прославилась на всю страну. Из-за ужасной истории. Из-за громких заголовков. Из-за кошмара, который с ней произошел, и из-за того, к чему он привел. Ее имя было на слуху. Как Элизабет Смарт. Или Джейси Ли Дугард. Девочки, которых похитили и держали в плену, как многих других. Но она была среди тех немногих, кого чудесным образом нашли. Правда, в отличие от остальных, ей больше некуда было возвращаться.

Аманда Сильвиано из новостных заголовков выросла в семье без матери. Они с отцом жили на ферме со светло-коричневым домом и белой оградой рядом с точно такими же домами. Я видела фотографии в старых статьях. Ее отец сообщил о пропаже – точнее, о похищении – после того, как однажды утром вернулся после ночной смены и обнаружил, что дочери нет, а дом ограблен. Кто-то разбил окна. Соседи слышали крик.

Мама была красивая, ей тогда было семнадцать, и она всегда жила по правилам. Три компонента идеальной истории для прессы. Из-за внимания прессы полиция занялась делом с особым рвением, и к истории подключилось много людей. Пошли обвинения. Люди стали рассказывать про длительные издевательства. Сигаретные ожоги. Синяки. Заговорили ее одноклассники. Соседи рассказали, что часто слышали крики. Но никто ничего не говорил. Никто не защитил ее ни тогда, ни потом. Все переживали за нее только задним числом.

По мнению толпы, такое прошлое говорило только об одном: он виновен. Возможно, это все была маскировка. Возможно, он сам убил дочь, закопал труп и инсценировал похищение. Из него сделали монстра. Его стали допрашивать. Отправили на детектор лжи, который он провалил. Его почти объявили виновным, но прямо перед судом, на фоне слухов о том, что его скоро арестуют, он наглотался снотворного. Неизвестно, случайно или нет. «Самоубийство из-за чувства вины», – гласил один из заголовков.

Но вдруг в конце года мама вернулась – живой. Она сбежала от человека, который действительно ее похитил. Ее нашли бегущей вдоль шоссе рядом с лесом где-то в Пенсильвании – она бредила, пропахла бензином и была на четвертом месяце беременности. В больнице ее узнали, и вместе с полицией буквально одновременно приехали журналисты. Она была жива, и ей рассказали о том, какая трагедия случилась с ее отцом. Какая трагедия случилась по их вине.

Неудивительно, что она поменяла фамилию. Как только ее выписали из больницы, она уехала. Наследство, доставшееся ей от отца, она потратила, чтобы купить и обустроить наш дом. Учитывая шумиху в прессе по поводу ее возвращения, ей не составило труда добиться, чтобы информация о том, что она изменила фамилию, была засекречена.

Она не помнила свое похищение, а я не помнила, чтобы мама хоть раз выходила из дома. Хотя, учитывая, что она никогда не говорила и о своей жизни до похищения, думаю, она была рада забыть о существовании Аманды Сильвиано. Стать новым человеком. Начать все сначала. Она прошла онлайн-курс и в итоге нашла работу бухгалтером с частичной занятостью. Постепенно мама организовала жизнь, в которой могла обеспечить нас обеих без необходимости когда-либо покидать стены дома. Я играла на заднем дворе, за забором, а мама наблюдала за мной из кухни. Иногда я поворачивалась и видела, как она смотрит на меня через окно и улыбается. Я была здорова и любима, я росла и развивалась.

Мама оформила меня на домашнее обучение. Я сдавала государственные экзамены. И получала хорошие оценки. Я никогда не была у врача, и мне не делали прививок, что тогда не нарушало никаких законов, однако вызвало обеспокоенность социальных работников. Но когда мне было примерно семь лет, что-то произошло. Я точно не знаю, что именно. Но однажды к нам пришли из службы опеки и стали задавать мне вопросы отдельно от мамы, и, видимо, я сказала что-то, что им не понравилось… что-то про детей из телевизора, как опасно для них играть в лесу. Они поняли, что мы обе не выходили из дома примерно с тех пор, как я родилась.

Меня забрали – временно, всего на сорок восемь часов, но мама просто слетела с катушек. Воистину, не лучшая реакция. Я хорошо это помню, потому что до этого никогда не покидала дом. Иногда, когда я оказываюсь где-то впервые, меня охватывает то же чувство, и я вспоминаю, как замыкаюсь в себе – хочу закричать, но не хватает воздуха. Но даже тогда, даже когда у нее отняли дочь, и она не знала, где я, даже тогда мама не вышла из дома. Она не пыталась меня найти.