Патриция Хайсмит - Выкуп за собаку

— Они знают этого ненормального?

— Нет, похоже. Но они передадут письма в главное управление на Центральной улице. Я позвоню им сегодня. — Онобнял жену за плечи и поцеловал в щеку. — Понимаю, что это малоутешительно, дорогая, но что еще можно сделать? — Обойти окрестности, подумал Эд, переодеться, наклеить усы и попытаться выследить человека, который, возможно, исподтишка наблюдает за его домом? — Открой коробку. Давай положим рулет на минутку в духовку.

Грета убрала руку с притолоки, к которой прислонилась, разговаривая с ним.

— Тебе звонил Питер. Пару минут назад.

— Уже? Гм... — Питер Коул, молодой и энергичный издатель, брал на уик-энд домой рукописи и звонил Эду почти каждую субботу или воскресенье, чтобы задать кое-какие вопросы, далеко не всегда важные. Эд вспомнил, что он тоже принес домой рукопись, биографию. — А просил перезвонить?

— Забыла. Не знаю. Извини, дорогой. — Занятая своими мыслями, Грета машинально поставила на огонь кофейник.

Эд с Гретой устроились в уголке гостиной, имевшей форму буквы L, — эту часть комнаты они использовали как столовую. Ее окна выходили на улицу, и с того места, где сидел Эд, была видна внизу длинная полоса зелени — Риверсайд-парк. Что, если Аноним сейчас внизу, кружит около их дома? Или околачивается возле супермаркета на Бродвее, куда они ходят, вдвоем с Гретой или поодиночке, каждое субботнее утро, около одиннадцати? Часто они брали с собой Лизу и привязывали на улице к ограде.

Грета облокотилась о стол:

— Ох, Эдди, мне так грустно.

— Знаю, дорогая. Я позвоню им, в полицию. А если они ничего не скажут, пойду сам на Центральную улицу.

— Прошло уже почти три дня. Не знаю, хорошо ли ее кормят.

Эд был рад, что Грета не сомневается в том, что Лиза жива.

— Не волнуйся об этом. У нее прекрасное здоровье.

Грета положила сигарету и прикрыла глаза кончиками пальцев.

— Если ее убили, не знаю, как мне это пережить, Эдди, — проговорила она со слезами в голосе.

Эд опустился на колени рядом с ней. Он хотел сказать: «Мы заведем другую собаку, сразу», — но сейчас говорить так было нельзя, это означало бы, что Лиза потеряна безвозвратно.

— Она такая милая. Как собака она само совершенство, понимаешь?

Большинство их друзей говорили именно так. Даже когда Лиза была щенком, она не грызла ботинки — только игрушки, которые продаются в магазинах, чтобы щенки точили о них зубы. Эд рассмеялся:

— Да, она само совершенство, и я тоже люблю ее, дорогая! Вытри глаза, и давай подумаем о покупках. Ты составила список? — Он вспомнил, что в этот уик-энд должен прочитать биографию, а рукопись была объемистой. Ладно, если не успеет, он засядет за нее ночью. — Не пойти ли нам в кино сегодня днем? Или лучше вечером? Что мы хотели посмотреть? «Катамаран», кажется? Я узнаю сеансы.

Грета мало-помалу приходила в себя. Она все еще выглядела печальной, но, возможно, уже составляла мысленно перечень того, что надо купить. По выходным они обычно обедали в два или три часа, а вечером ограничивались только легкой закуской.

— Я, пожалуй, приготовлю Sauerbraten [2].

Они отправились вместе в магазин. Эд сначала занес в прачечную неподалеку от супермаркета грязное белье в двух наволочках. Потом присоединился к Грете и занял для нее место в очереди, пока она сновала по магазину, добавляя небольшие покупки вроде крабового мяса или пате в свою доверху нагруженную тележку. Эд понимал, что делать покупки можно и более простым способом; люди его положения не часто ходят по супермаркетам. Но они с Гретой вот так же вместе ходили за продуктами, когда познакомились, и Эду не хотелось отказываться от этой привычки. Мясо они покупали в магазине на другой стороне Бродвея. Эд заставил себя не вспоминать о том, как при виде их обрадовалась бы Лиза, которую обычно привязывали к ограде. Собака не самое главное в жизни. Они так переживают только потому, что в их семье Лиза заняла место ребенка. Это очевидно.

— Давайте, — сказал кассир, поскольку Эд на несколько секунд замешкался, водружая тележку на транспортер. Он оглянулся, отыскивая взглядом жену, и с облегчением увидел, что она спешит к нему с ананасом в руках. Она улыбалась, словно говоря: «Экзотика, знаю, но очень хочется». Грета протиснулась к Эду, задев женщину, стоявшую позади; та с неодобрением наблюдала за их маневрами.

В пять часов Эд позвонил в полицейский участок. Они переслали письма на Центральную улицу, но пока еще не получили ответа, сказал полицейский.

— Это капитан Макгрегор?

— Нет, он сейчас не дежурит.

— Когда ждать ответа?

Эд услышал, как полицейский вздохнул:

— Трудно сказать, сэр.

— Могу я позвонить на Центральную улицу?

— Лучше не надо, они этого не любят. Ведь неизвестно, на кого попадешь. Даже я не знаю.

— Так когда придет ответ? Завтра?

Эду объяснили, что по воскресеньям на Центральной меньше обслуживающего персонала и что-то еще в таком духе. Эду невыносимо было думать, что придется ждать до понедельника.

— Понимаете, дело не только в письмах. Украли мою собаку. Я объяснил все это капитану Макгрегору и офицеру по фамилии Сантини.

— Ах да, — произнес голос без малейшего намека на понимание.

— Вот почему я тороплю вас. Не хочу, чтобы моя собака погибла. Автор писем похитил мою собаку. По правде, меня совершенно не интересует, кто он, я просто хочу вернуть свою собаку.

— Да, конечно, но...

— Может, все же что-то станет известно сегодня вечером? — вежливо, но настойчиво спросил Эд. — Могу я позвонить вам, скажем, около десяти? — У Эда возник соблазн предложить им денег, чтобы ускорить расследование, но он подумал, что так никто не делает. — Может, вы позвоните сейчас на Центральную и спросите, выяснили они что-нибудь или нет?

— Ладно. — Тон полицейского не обнадеживал.

— Договорились. Я тогда позвоню вам позднее.

В половине седьмого Эд и Грета пошли в кинотеатр на Пятьдесят седьмой улице смотреть «Катамаран». Приключенческий фильм: Тихий океан, опасность, тропические острова, победа героизма над стихиями и случайностями. На время Эд отвлекся от своих мыслей, возможно, Грета тоже. После фильма они перекусили в баре превосходными гамбургерами, выпили красного вина и вернулись домой около десяти.

Эд позвонил в полицейский участок и сказал, что ему, вероятно, звонили сегодня вечером относительно пропавшей собаки и анонимных писем. Ему ответил еще один незнакомый голос, и пришлось повторять историю заново.

— С Центральной не поступало никакого ответа...

Эду хотелось бросить трубку, но он вежливо повесил ее, обменявшись со своим собеседником несколькими незначащими репликами. Он немного сожалел, что отдал эти проклятые письма. Они были чем-то реальным, за что можно уцепиться. Или он сходит с ума?