Дж Делейни - Верь мне [litres]

– Да, – говорю я как можно небрежнее.

Патрик с любопытством прикасается к моему соску, нежно сжимает его, поворачивая туда-сюда, как будто это ручка радио, которое он должен настроить на нужную ему точную, неуловимую длину волны.

– Если смерть Стеллы и научила меня чему-нибудь, так это ужасу, который несут тайны.

О, нет.

– У тебя есть тайна, Патрик?

Я говорю это ему, но также и микрофону в сумке, всего в нескольких футах от него.

– Да, – произносит он. – Только одна. Мне нужно кое в чем признаться.

То, как он это говорит, так торжественно и нерешительно, подсказывает мне – это нечто большое, действительно важное. Кажется, Патрик даже нервничает. А ведь Патрик никогда не нервничает.

Неужели Кэтрин все-таки права? Я все неправильно поняла?

Я жду, как меня учили. Молчание – лучший следователь. Сердце колотится в груди. Патрик должен чувствовать это кончиками пальцев.

– Кажется, я влюбляюсь в тебя, – говорит он.

– Сегодня мы будем работать с двумя важнейшими инструментами актерского репертуара – чувственной и аффективной памятью. Со временем именно аффективная память приобрела в нашей профессии определенный налет загадочности. На самом деле под этим просто имеется в виду взгляд в свое прошлое, воспоминание о какой-то эмоции или событии, которые могут заставить этот момент ожить для вас. Вы бы могли привнести подобную правдивость в роль, которую сейчас играете. Давайте я покажу, зачем нам это нужно.

Пол выбирает Леона – высокого, долговязого парня со Среднего Запада – и просит его притвориться, будто он потерял бумажник. Мы все смотрим, как Леон, явно не самый талантливый студент в группе, изображает похлопывание по карманам, волнение, а затем становится все более и более неистовым, пока почти не начинает рвать на себе волосы.

– Хорошо, – наконец, говорит Пол. – Давайте попробуем что-нибудь другое. Леон, когда вы повесили куртку, я вообще-то достал ваш бумажник и спрятал его в этой комнате. Я не собираюсь его возвращать. Вы должны найти его сами.

Леон нервно моргает:

– Мой проездной на метро в бумажнике.

– Я знаю, – говорит Пол. – А еще около восьмидесяти долларов, фотография вашей девушки, кредитные карточки. Лучше начать искать, не так ли?

– Вот черт, – недоверчиво произносит Леон.

Явно раздраженный, он идет к столам в углу комнаты и начинает рыться в наших сумках, каждый раз опрокидывая содержимое на пол, прежде чем перейти к следующей. Шея Леона побагровела от злости.

Постепенно, по мере того как он понимает, что очевидные методы поиска не работают, он ищет более тщательно. Время от времени он оборачивается и бросает на Пола враждебный взгляд.

– Ладно, – говорит Пол. – Довольно! – Он лезет в карман и достает бумажник Леона. – Он здесь.

– Какого черта … – начинает было Леон.

Пол не обращает на него внимания.

– Мне не нужно говорить вам, какое именно представление из этих двух более реалистично, – говорит он нам. – Но почему? Во-первых, конечно, потому, что только тогда, когда воображение действительно верит в подлинность ситуации, правда о ней доходит и до зрителей. Впрочем, дело не только в этом. Во второй раз мы все почувствовали, что у Леона есть цель, конкретная цель, а следовательно, и эмоции, связанные с ней. Он знал – если не найдет бумажник, то придется идти домой пешком. Вы все могли почувствовать его гнев – я манипулировал им, просто чтобы продемонстрировать эту теорию в нашем классе.

Несколько человек смеются.

– Да пошел ты! – рычит Леон.

Наступило опасное молчание. Пол поворачивается к нему:

– Что вы сказали?

Лицо Леона сильно покраснело.

– Да пошел ты. И к черту твои гребаные игры разума. Ты просто упиваешься своей властью. У тебя есть любимчики, и ты говоришь им, что они замечательные. Например, ей . – Он тычет в меня пальцем. – Остальным-то здесь делать нечего.

– Я и вас тоже похвалил, если бы вы приложили хоть каплю усилий, – спокойно говорит Пол. – Однако вы этого не сделали. Для вас это просто очередное занятие. Еще один балл, на который можно рассчитывать.

– В любом случае, я найду работу получше твоей, – усмехается Леон. – Если ты такой крутой, то почему не знаменит? Есть выражение: те, кто сами не могут – учат других.

Он хватает куртку.

– Иди в задницу. Я ухожу.

Когда Леон покидает аудиторию, Пол говорит:

– Такому классу не нужно это бревно. Джош, почему бы тебе не показать нам, как ты ищешь свои ключи?

Позже Пол объясняет, как именно мы должны расслабиться, а затем вспомнить ситуацию с сильным чувственным импульсом.

Он начинает с простых примеров – например, просит вспомнить ощущения, когда мы ели что-то очень вкусное или когда нас от чего-то тошнило.

Я закрываю глаза и вспоминаю завтрак, который съела пару месяцев назад. Меня не было всю ночь, я не ела целый день, и, хотя я не могла себе этого позволить, запах жареного бекона привлек меня в соседнюю закусочную. Я представляю, как сижу в зале с теплой кожей сиденья под бедрами и большой белой кружкой дымящегося кофе в руке, официантка ставит на стол тарелку с жареными, еще влажными от сковороды яйцами и хрустящим ломким беконом…

У меня слюнки текут. Такова цель, сказал Пол. Когда тело говорит тебе, что это реально, так оно и есть.

Потом я вспоминаю, как купила гребешки, которые в конце дня продавались по дешевке, и забыла положить их в холодильник. Как я съела их на следующий день и через несколько секунд поняла, что не должна была этого делать. Я невольно начинаю давиться.

– Ладно, – наконец говорит Пол. – Теперь давайте добавим эмоцию. Начнем со счастья. Это, конечно, легко.

Стоит мне только подумать о прошлой ночи, и на моем лице появляется широкая улыбка.

Патрик, я тоже. Я чувствую то же самое по отношению к тебе.

Это то, что я искала всегда, с детства. Безусловная любовь. Полное принятие.

В отношениях, которые не могут иметь никакого будущего. Я не собираюсь думать об этом. Я не…

Сосредоточься на счастье.

– Хорошо, Клэр, – замечает Пол, проходя мимо меня. – Очень хорошо.

После занятия Пол отводит меня в сторону.

– В том, что сказал Леон, – начинает преподаватель, – есть доля правды. Я вижу в вас талант, Клэр.

Заикаясь, я начинаю его благодарить, но он поднимает руку.

– Я также вижу и то, что видел раньше у некоторых студентов – склонность полагаться на этот талант. По-настоящему хорошие актеры знают, когда нужно отбросить технику. Есть причина, по которой мы взываем к контакту с вашими чувствами – у лучших актеров есть что-то спокойное внутри. Своего рода целостность. Не пустое, меняющее форму ядро. Вы понимаете, о чем я говорю?

Я киваю.