Жан-Кристоф Гранже - Последняя охота

Лаура отодвинулась, позволяя им пройти. В огромной комнате не оказалось несущих элементов – ни стен, ни колонн, все пространство купалось в оранжево-рыжеватом свете.

В первый момент возникало ощущение пустоты, но, вглядевшись, глаза различали сундук, рояль, диван, а в центре – огромный гигантский камин, напоминающий перевернутый перископ. В стеклянных поверхностях отражались коричневые стволы и зеленые лапы елей…

– Стеклянный Дом! – представила свое жилище Лаура. – Мой прадед был фанатичным поклонником Баухауса. Он заказал строительство в тридцатые годы. Я обожаю это место.

– Кто был архитектором?

– Ученик Людвига Мис ван дер Роэ. Друг семьи. Он даже опередил своего мастера, который только в пятидесятых годах создал Кроун-Холл – здание архитектурного колледжа Иллинойсского технологического института и загородный дом для миссис Фарнсуорт, которая была возлюбленной Роэ…

Женщина произнесла имена и названия как нечто само собой разумеющееся, а Ивана даже имя и фамилию архитектора едва разобрала.

Графиня направилась к зоне гостиной, образованной диваном цвета охры и табуретами с сиденьями из переплетенных полос кожи. На полу лежала медвежья шкура.

– Юрген тоже жил здесь? – поинтересовался Ньеман, следуя за хозяйкой.

Графиня обернулась. Руки она так и держала в карманах, что придавало ей сходство с совсем юной девушкой.

– Странный вопрос… Нет, конечно, у него был свой дом во Фрайбурге.

Кивком подбородка Лаура указала на два табурета: это был скорее приказ, чем приглашение. Полицейские молча уселись.

– Так что вы хотите знать? – спросила графиня, устроившись напротив них на диване. Она зажала сложенные вместе ладони между коленями и подняла плечи, словно вдруг замерзла, и эта поза показалась Иване искусно рассчитанной. Темные глаза Лауры готовы были пролиться слезами, они держали собеседников на расстоянии, гипнотизировали, как звездное небо.

Лейтенант взглянула на Ньемана и получила подтверждение своим опасениям: этот Млечный Путь уже поглотил комиссара.

– Нам очень жаль, что приходится возвращать вас к болезненным воспоминаниям… – произнес Ньеман непривычно мягким тоном.

Они впервые вместе проводили допрос, и Ивана никак не ожидала от своего шефа подобной предупредительности. Неужели дело в возрасте? Или он тает, как масло на раскаленной сковороде, в присутствии красавицы-графини?

Вместо ответа Лаура фон Гейерсберг сделала нетерпеливый жест рукой: «Ближе к делу, старина…»

– Когда вы в последний раз видели Юргена?

– Как и все – в полдень субботы. Мы завтракали с гостями в охотничьем павильоне. Брат заглянул ненадолго – он терпеть не мог подобные мероприятия.

– Псовую охоту? – встряла Ивана.

– Нет, сопутствующие ей светские развлечения. Я тоже не большая их поклонница, но соблюдение традиций позволяет сохранять контакт с торговыми партнерами и влиятельными людьми земли Баден-Вюртемберг.

– После этого от Юргена не было известий? – снова взял слово Ньеман.

– Никаких.

– Ни звонка, ни эсэмэски?

Лаура фон Гейерсберг неприятно улыбнулась:

– Зачем вы спрашиваете? Я ведь уже ответила, разве нет?

Графиня была в курсе, что у майора уже есть распечатка звонков Юргена.

– Конечно, конечно. Последний звонок он сделал вам.

– Верно. – Лаура кивнула. – Около трех, в субботу.

– Что он сказал?

– Ничего заслуживающего особого внимания. Хотел знать, все ли в порядке с гостями, пообещал быть на ужине.

– Его отсутствие вас не встревожило?

Лаура развернула ладони, как листья лотоса.

– У Юргена была привычка исчезать… правда, не больше чем на сутки. И я знала, что он будет на охоте, завтра утром. Он ни за что бы ее не пропустил.

Ивана осознала, что ее правая нога трясется, как всегда, если она нервничала. Она давно – и пока безуспешно – боролась с комплексом маленькой жалкой обитательницы пригорода. Давняя глубокая душевная рана со временем нагноилась и породила большинство ее «гангрен» – ярость, ненависть, стыд…

– Но в воскресенье утром его не оказалось? – Она, как садистка, ударила по больному месту.

Лаура подняла глаза к потолку и заговорила неопределенным тоном, словно бы переместившись в параллельное пространство своих снов и желаний.

– Я думала, он появится в лесу. – Лаура понизила голос. – Юрген любил сюрпризы.

Ньеман «перехватил управление», желая помочь ей справиться с внезапным изнеможением и помешать Иване впасть в еще бо́льшую агрессию.

– Что вы можете рассказать о личной жизни брата? Он с кем-нибудь встречался?

Лаура достала пачку сигарет, предложила полицейским. Ньеман отказался. Ивана обрадованно кивнула, удивленная жестом графини и тем, что во «дворце» разрешают курить.

Женщины неожиданно почувствовали себя союзницами, и Ивана изменила мнение и о хозяйке дома, и о себе. Эта женщина – не зазнайка, а она сама – не хлам с помойки.

Несколько секунд Ивана наслаждалась вкусом табака. Комната почему-то стала напоминать ей армянскую церковь: мебель блестела, как оклады икон, а завитки дыма были похожи на курящийся ладан.

– Вам наверняка рассказали о его… экзотических вкусах, – сказала наконец Лаура, – но голову Юргену отрезали не за то, что он оттягивался в СМ-клубах…

– Вы, скорее всего, правы, но он мог встретить там опасного человека.

– Не мог. Это сообщество безобидно, хотя слухи о них ходят прямо противоположные.

Ньеман не стал комментировать ее мнение и задал следующий вопрос:

– Вы тоже там бываете?

– О чем вы?

– О садомазохистских заведениях и вечеринках.

Лаура улыбнулась – на сей раз по-настоящему, ее позабавило предположение полицейского. Она была удивительным созданием и проявляла все больше человечности и сердечной теплоты, что совершенно противоречило ее общественному положению и финансовому статусу. Графиня стала вдвое обаятельнее… если такое возможно.

– Легко понять, что вы не из наших мест, – бросила она.

– Почему?

– Потому что никто не говорил со мной так откровенно… Давно не говорил.

Ньеман поклонился, что оказалось нелегко, учитывая, что он не стоял, а сидел, так что изящества в этом жесте извинения оказалось маловато.

– Я не слишком искушен в этикете, простите меня.

– Никаких проблем. Нет, я не посещаю такие клубы. Вкусы у меня более… традиционные. Брат дразнил меня, называл мещанкой .

Ивана, успокоившаяся благодаря никотину, задала следующий вопрос:

– У Юргена были враги?

Лаура фон Гейерсберг встала, обошла диван. Лес за ее спиной заполнился сумерками.

– Наша семья стоит миллиарды долларов. Это вызывает зависть, ревность и другие пагубные чувства.