Сюзанна Джонс - Предвестник землетрясения

Наша группа была экипирована не столь профессионально. Мы демонстрировали пестрый ассортимент джинсов и брюк, старых треников, мешковатых футболок и отсутствие головных уборов, хоть на Ричарде и была красная бандана. Я радовалась приходу Боба и Ричарда. Была настроена на одиночество, а в большой группе куда легче остаться одной, чем втроем. Нацуко была в своей стихии в роли наседки, демонстрируя Лили карту и объясняя, куда мы едем.

Горы в Яманаси были мягкими и зелеными, воздух благоухал почвой, дождем и соснами. Я месяцами дышала воздухом Токио, пропахшим людьми и автомобилями. Когда мы прибыли к подножию горы, голова кружилась.

— Обожаю загород, — сказала Лили, подходя, чтобы встать рядом. — Правда, словно снова в детство вернулась! Мы с Энди ходили в йоркширские пустоши и долины. Красота.

Я сдержала визг. Что же ей неймется талдычить об этом чертовом месте? Как могу я сосредоточиться на пребывании в Яманаси, если она с каждой репликой выволакивает на свет различные уголки Йоркшира? Походя удостоив ее комментарий небрежным кивком, я пошла искать Боба. Мы шли вместе, пока склон не стал крутым. Тут и там встречались старые деревенские дома с садами, полными ярких цветов и деревьев с густой зеленой листвой.

— По-моему, — заметил Боб, — Лили обживается. Благодаря тебе.

— Да я толком ничего и не делала. Найти квартиру было несложно.

— Она стала более уверенной. И японский учит. Сказала, что ты дала ей толчок.

— Ну должна же она быть способна сказать хоть что-нибудь. Видит бог, по-английски трещит без умолку.

— Ты хороший учитель японского, — улыбнулся Боб. — Ты определенно помогла мне в скользкой ситуации у дантиста. Как твои зубы?

— Отлично. А твои?

— Придется еще чуточку подлечить. Впрочем, уже недолго. Какие красивые деревья!

Мы покинули дороги и дома и теперь шагали по лесной тропе в окружении высоких сосен. Они безмолвно, недвижно возвышались над нами, будто дышащие статуи. Мы начали восхождение. Изрядную часть пути рядом с нами бежал ручей, и пару раз нам пришлось переправляться через него. Мы с Бобом помогали друг другу перебраться на ту сторону, а потом ждали остальных. Когда восхождение затруднилось, болтовня стихла до разрозненных реплик, а там и вовсе воцарилось молчание, нарушаемое только звуками дыхания и шагов. Это моя любимая часть вылазок, когда все слова и фразы переговорены и люди один за другим погружаются в собственные мысли и мечты.

Через пару часов добрались до невысокой вершины. Открылся вид на мили окрест. Далекие горы и долы, деревеньки и заливные поля. Нацуко заглянула в свою книжку.

— Мы должны видеть гору Фудзи в той стороне, — указала она на гряду повыше, укрытую голубыми небесами.

Мы сгрудились вокруг нее, но ни малейшего следа Фудзи не обнаружили.

— Она достаточно большая, — заметил Ричард. — Будь она там, мы бы ее увидели. Должно быть, книжка врет.

— Нет, — Боб поглядел через бинокль, — просто слишком плотная дымка. По-моему, Фудзи от нас сегодня прячется.

— А это что? — положив одну руку мне на плечо, указала Лили другой.

Я поглядела. Над вершинами других гор зияло пустое пространство. Но выше в небе, будто подвешенный в нем, красовался конус вершины Фудзи, который ни с чем не спутаешь. Горы под ним как не бывало, только силуэт пика прямо в небе.

— Как призрак, — сказала я.

— А могут у гор быть призраки? — поинтересовалась Нацуко.

— Не знаю.

Присев на скальный выступ, Ричард открыл рюкзак, чтобы достать ланч.

— Почему бы и нет? Это мертвый вулкан. Если он может быть мертвым, почему бы ему не иметь и призрака?

— Он угасший. Это не совсем то же, что мертвый. «Мертвый» имеет отдельный смысл, и в этом случае можно говорить о призраке, — указал Боб, учитель английского до мозга костей.

— В японском то же самое. Слово, обозначающее угасший вулкан, — «сиказан». Это означает «мертвый вулкан», или «мертвая огненная гора». Не вижу, почему бы ему не иметь собственного призрака. — Нацуко приставила ладонь козырьком от солнца, чтобы лучше видеть.

— По-моему, это просто игра света, — заявил Боб.

— Мы знаем, — согласилась Нацуко. — Но предпочитаем думать об этом как о призраке. Погляди, как он там парит. Это жутковато и сверхъестественно. Когда я съеду от родителей на собственное жилье, то хочу жить с видом на гору Фудзи. Это для меня самое важное. Мне бы хотелось иметь возможность видеть ее каждый день. Только этого и хочу. Будь у меня это, я наверняка буду счастлива вовеки.

Улыбнувшись ей, я обернулась к вершине в небесах. Остальные один за другим, пресытившись видом, устраивались на земле, чтобы насытиться пищей. Люси не могла отвести глаз, гадая, какой снимок сделал бы Тэйдзи, будь он тут. Этот вид будто специально создан для Тэйдзи. Люси с трудом верилось, что его с ней нет. Потом она вспомнила фотографии в коробке, и лицо вспыхнуло.

«Это личное, — сказал он. — Я больше о ней не думаю».

Сачи. Я буду думать о ней всегда. О сердитых глазах, о лице, становившемся все белей и одутловатей с каждой фотографией. О вечеринках, где она выглядела вымученной и безрадостной, всегда сторонящейся других, одетой в грязные, измятые вещи.

Лили передала мне дольку своего апельсина. Я съела ее, почти не отводя глаз от неба. Она пошаркала вокруг, чтобы присесть рядом со мной.

— Красиво.

Я кивнула.

— Ты любишь Японию по-настоящему, правда?

— Пожалуй. Да, люблю.

— Думаешь, ты тут навсегда?

— Понятия не имею. — Образ призрачного вулкана как-то замерцал, и я, несколько раз моргнув, наконец обернулась к Лили. — Не могу сейчас представить, чтобы уехать, это правда.

Мы поели в молчании, поделившись рисовыми шариками и ячменным чаем.

— А Тэйдзи горы не любит?

— Думаю, любит, — улыбнулась я, — но Токио он любит больше.

Я никогда не брала Тэйдзи, когда куда-нибудь отправлялась с друзьями. Я не хотела им делиться. Я встречусь с ним позже, в темнейшие часы ночи, на улице у пустынной станции или в одной из наших квартир. Встретиться с ним в открытом месте, при ярком свете — значит выставить его напоказ миру, от которого я хотела его скрыть.

Наверное, Лили казалось странным, что я провожу время без него, потому что следующим делом она поинтересовалась:

— Вы близки?

— Да. Очень близки.

— Но не все делаете вместе. Это мило. Ты везучая, Люси.

Ой ли?

Спуск был быстрым. Мы скользили и съезжали по тропам, порой запинаясь о камни и корни. Позволив своей ноге двигаться слишком быстро, я зацепилась за пенек. Вылетела с тропы и свалилась на бок с вывернутой лодыжкой прямо под бедром. Попыталась встать, но от боли все перед глазами прямо поплыло. Я снова села, прикусив губу в инстинктивной попытке загнать боль в другое место.