Бернар Миньер - Сестры [litres]

Сервас поспешил выйти из комнаты. Ему не хватало воздуха. Нечем было дышать. Он взглянул на Ковальского. А тот ждал его реакции.

– Мерзость, – только и сказал Сервас.

Шеф группы запер за ним дверь.

– Мы сюда никогда не входили, – сказал он.

13 часов 30 минут, 30 мая 1993 года.

– Фамилия, имя.

– Что?

– Фамилия, имя.

– Но у вас все есть…

– Фамилия, имя…

– Домбр, Седрик.

– Возраст.

– Двадцать два года.

– Профессия.

– Э-э… Студент. А что, это нормально, что у вас все кабинеты пусты?

– Студент какого факультета?

– Медицинского, третий курс.

– Место проживания.

– Университетский городок Даниэль-Фуше.

– Город?

– Да черт побери!

– Город…

– Тулуза!

Кроме их голосов, на этаже не раздавалось ни звука, только стрекотала электрическая пишущая машинка. Даже рабочих по перевозке не было видно: в это воскресенье им надо было разгрузить весь транспорт на бульваре д’Амбушюр. На машинке, на столе и на стульях были прикреплены одинаковые бирки: РУКАМИ НЕ ТРОГАТЬ.

– Что это за помещение? Куда подевалась вся мебель?

– Что за помещение? Если ты о себе, то это твой последний этап перед тюремной камерой.

Студент впился в рыжебородого полицейского сощуренными бесцветными глазами.

– Блеф все это, у вас на меня ничего нет. И вы ничего не понимаете.

– Ты, я погляжу, не особенно волнуешься.

Бесцветные глаза парня еще больше сощурились и стали совсем белыми. Левая рука у него была в гипсе. Доберман не удовольствовался тем, что припечатал ему руку зубами, сто кило железной хватки попросту сломали ему лучевую кость.

– А с чего мне волноваться? Мне себя упрекнуть не в чем.

Но голос его говорил совсем о другом: это был голос смертельно напуганного мальчишки.

– Хм-м… Это нормально, когда такие парни, как ты, честные и порядочные студенты, которым не в чем себя упрекнуть, умирают от страха, попав сюда, – сказал Ковальский ласковым и тихим голосом. – Но ты не такой. Тебе это не кажется странным?

– Не кажется. Я веду себя как ни в чем не виноватый человек, совесть у которого спокойна.

Но он снова начал запинаться и говорить так тихо, что Ко пришлось напрячь слух. Вошли Манжен и Сервас с двумя стульями и уселись по бокам от шефа группы.

– Итак, скажи-ка мне, почему ты угрожал офицеру полиции, а потом пытался убежать?

Домбр огляделся, словно мог увидеть что-нибудь новое в пустой комнате.

– У вас нет «Кока-колы»? Может, кофе или еще чего-нибудь попить? Черт, как здесь жарко! Пить очень хочется.

– Почему ты сбежал, Седрик? И почему грозился перерезать себе горло?

Пауза. Домбр заерзал на стуле.

– Я боялся… – сказал он, отвернувшись к окну, но там ничего не было, и смотреть было не на что.

– Боялся чего?

Бесцветные глаза обратились на Ковальского и долго его изучали, потом переместились на Манжена и Серваса.

– Скорее, кого … На факультете есть такие типчики, которые желают мне исключительно добра…

– Это ты о надписях у тебя на дверях и о сперме в почтовом ящике?

У Домбра сделался удивленный вид.

– А… так вы в курсе? Думаю, что и все остальное знаете.

Ко кивнул.

– Это все ерунда. Я ничего такого не делал. Все эта потаскушка . Она меня не выносит за то, что я когда-то сделал ей замечание.

– Какое замечание?

– Да наплевать на нее. А я вот что хочу сказать: когда ваш коллега (он мотнул подбородком в сторону Мартена) принялся орать в подвале и допытываться, где я есть, я подумал, что он пришел перерезать мне глотку, и напугался.

– Я крикнул «это полиция», – заметил Сервас.

– Ну и что? Могли и соврать. У вас голос какой-то не фараонский… э-э-э… не полицейский.

– Так что за замечание? – мягко спросил Ковальский.

– Что?

– Какое замечание ты сделал Амбре Остерман?

Студент прикидывал, отвечать или нет, и явно колебался.

– Я пригласил ее выпить кофе.

– Ну, и?..

– А она рассмеялась мне в лицо.

Сервас заметил, как изменился у парня тон. В голосе вдруг появились нотки отчаяния и бешенства.

– Короче, у тебя ничего не вышло, так?

Домбр пожал плечами.

– Эта шлюха… да ее все студенты перетрахали…

– Ты говоришь о мертвой, давай-ка поуважительнее. И что ты ей на это сказал?

Парень заерзал на стуле.

– Я указал ей на один из трупов на столах и сказал, что… если она еще хоть раз заржет мне в лицо, то кончит вот так…

Ковальский поднял брови и подался вперед.

– А ты отдаешь себе отчет, что это называется смертельной угрозой? Да к тому же и мотив есть…

– Да ёшки-кармашки, это же все треп! Я в жизни никому зла не сделал.

– А фотографии у тебя в комнате, это как прикажешь понимать?

Сервас напрягся. Выйдя из госпиталя, они осмотрели его комнату вместе с еще одним студентом и скрыли, что нашли странные фотографии. Он тогда спросил себя, что будет, если адвокат защиты допросит охранника.

– Ну, это ведь тоже всего только фото…

– Ты сам снимал?

Домбр ухмыльнулся.

– Как бы мне это удалось?

– Тогда где достал?

– Тут есть черный рынок, там и купил.

– С какой целью?

– Что?

– Зачем тебе эти фото?

– Как это зачем? Это искусство, жесткое искусство!

– Искусство? – переспросил Ковальский, словно рыжий изрек что-то очень важное.

– Да, искусство.

– В любом случае фотографировать трупы без согласования с родственниками незаконно, ты это знаешь? – Он выдержал паузу. – Особенно в таких унизительных позах…

– Редко когда тот, кто помер, старается хорошо выглядеть.

– Да ты-то что знаешь о смерти? – возразил Ковальский, наблюдая за его реакцией.

В белых глазах вспыхнул огонек, а потом рыжий покачал головой.

– Да, конечно, ровным счетом ничего. Ничего, кроме фотографий.

Эти слова он произнес совершенно неискренним тоном, зажав в коленях сложенные руки, в позе защиты. Манжен и Сервас переглянулись.

– Где ты был в ночь с четверга на пятницу, с десяти до полуночи?

– Когда?

– Ночью в четверг, с десяти до полуночи, – повторил Ковальский.

Студент задумался.

– У себя в комнате.

– Кто-нибудь с тобой был?

– Э-э… Нет, я был один.

– Стало быть, никто это подтвердить не может?

– Никто, – нехотя выдавил из себя рыжий.

Сервас и Манжен снова переглянулись: судебный медик констатировал смерть обеих девушек в период с полуночи до двух часов ночи.

– Послушайте, но это не потому, что я был…

– А с полуночи до двух часов?

– Что – с полуночи до двух часов?

– Где ты был в это время?

– А?.. Не понимаю… С подружкой был.

Сервас почувствовал, что между ними словно пробежал электрический ток.

– Объясни.

– Она была на концерте и вернулась около полуночи.