Бернар Миньер - Сестры [litres]

Как в кошмарном сне, он увидел, как эта тварь перевалила через пластик бахилы, и потом, уже по бетону, подползла к его правой руке, лежавшей на ступеньке. Рот его открылся, словно ему не хватало воздуха. Он застыл, с трудом удерживаясь от огромного искушения вскочить и удрать. Сердце стучало в груди с такой силой, что, казалось, вот-вот ее пробьет. Сервас судорожно выгнул шею и весь вспотел. Два крошечных, пугающе пристальных глаза на маленькой головке, казавшейся просто продолжением гибкого тела. Она проползла в нескольких сантиметрах от его руки и поползла дальше как ни в чем не бывало. Мартен следил за ней взглядом. А как только рептилия отползла примерно на метр, вскочил и бросился вниз.

– Там на лестнице змея! – крикнул он, ворвавшись в комнату.

Все лица повернулись к нему; среди них и Ланг, и Кати д’Юмьер, и Эсперандье.

– Как так? – спокойно спросил романист.

Сервас описал все до деталей, на какие был сейчас способен.

– Говорите, она переползла через ваш ботинок? Вам крупно повезло: вы только что избежали опасной встречи с самой ядовитой в мире змеей . Пустынный тайпан, австралийский эндемик [20] Эндемики – живые существа, обитающие только на данной территории. . Они обычно очень пугливы…

Этот эпизод, казалось, не произвел на Ланга ни малейшего впечатления. А у Серваса до сих пор дрожали ноги.

– В каждом террариуме было по одной змее? – спросил он.

Ланг кивнул.

– И никому не пришло в голову пересчитать террариумы и проверить, сколько отловлено змей? – крикнул Мартен гораздо громче, и в его голосе послышались истерические нотки. – Ланг, сколько змей у вас там содержалось?

Писатель пристально посмотрел на него.

– Тринадцать, – ответил он. – Тайпан, черная мамба, кольчатый бонгар, синий крайт, королевская кобра, очковая змея, гремучая змея, копьеголовый ботропс, болотная гадюка, техасский гремучник, тигровая змея, гадюка Рассела и полосатый гремучник.

Сервас отвел в сторонку командира жандармов.

– Вы слышали? Разыщите мне Крокодила Данди и проверьте, сколько змей вы отловили. И поспешите!

Командир вышел быстрым шагом.

– И все змеи очень ядовиты?

– Все… Яд этих змей содержит нейротоксины, поражающие нервную систему. Многие из них еще и гемотоксичны, то есть вызывают коагулопатию, сиречь сбои в системе свертывания крови, а как следствие – кровотечения из всех отверстий тела. Чтобы вы имели представление о размере опасности: яду черной мамбы требуется от двадцати минут до часа, чтобы убить человека. Яд крайта в пятнадцать раз сильнее яда кобры, а яд пустынного тайпана, с которым вам так повезло, в сто раз сильнее яда королевской кобры. Я уже говорил, что это самая ядовитая змея в мире. Известно, что ее укус содержит достаточно яда, чтобы погубить сто взрослых человек или двести пятьдесят тысяч мышей. Водится она по преимуществу в засушливых районах в центре Восточной Австралии. Известно, что ее яд убивает за несколько минут.

Сервас догадался, что в других обстоятельствах Ланг наслаждался бы леденящими кровь рассказами, но этой ночью он ограничился перечислением случаев с менее трагическим исходом, и лицо его выражало ни с чем не сравнимую муку и, возможно, изрядную долю вины.

– Разве некоторые из ваших рептилий не подпадают под Вашингтонскую конвенцию? – спросил он Ланга.

Писатель осторожно взглянул на него, но от ответа воздержался. Сервас направился в угол гостиной.

– Идите сюда. Давайте поговорим здесь. Будем надеяться, что больше неприятных встреч не последует.

– Эти животные очень пугливы, – не унимался Ланг, – так что большого риска нет.

– Вы полагаете? По всей очевидности, это далеко не так…

Сервас чуть не прибавил «глядя на вашу жену», но вовремя сдержался, посмотрев на опечаленное лицо овдовевшего писателя.

– Сочувствую, мне очень жаль, – прибавил он. – Давайте присядем.

Ланг уселся напротив него на канапе, подошедший Эсперандье устроился рядом с Сервасом.

– Ничего не понимаю, – пробормотал писатель, качая головой. – Эти животные кусают только в том случае, если чувствуют угрозу.

Вид у него был потрясенный. Сервас не узнавал в нем того вызывающе высокомерного, уверенного в себе человека, с которым был когда-то знаком. Сейчас романист был ошеломлен и, похоже, абсолютно искренне страдал.

– Давно вы женаты?

– Пять лет.

– Расскажите мне, пожалуйста, что произошло.

– Я уже все рассказал…

– Я знаю, – сказал Мартен и слегка развел руками, словно извиняясь. – Но мы должны услышать это из ваших уст.

Взгляд Ланга перебегал с одного на другого, потом остановился на Сервасе.

– Значит, расследование будете вести вы оба?

– Да.

Ланг покачал головой, явно дольше, чем необходимо, задержав взгляд на Сервасе, и начал рассказывать тем бесстрастным тоном, каким обычно люди повторяют то, что уже много раз говорили. Он услышал какой-то звук – возможно, это был звон разбитого окна – и спустился вниз. Там его неожиданно ударили сзади. Когда он очнулся, то прежде всего поднялся наверх проверить, всё ли в порядке с Амалией, но в постели ее не было. Он принялся ее искать, а потом увидел, что дверь в помещение, где находились террариумы, открыта…

– Обычно эта дверь закрыта?

– Да. И заперта.

– Вы не проверяли, может быть, что-то украдено? – спросил Эсперандье.

– Не проверял.

– У вас есть система охраны?

– Нет. А зачем? У меня есть оружие.

– Какой тип оружия?

– Старая семизарядная «Астра». И разрешение есть.

– Хранится в железном ящике?

Он кивнул.

– В спальне, в стенном шкафу.

– Что еще там хранится?

– Украшения жены, наличные деньги, наши паспорта, пистолет…

– А есть еще что-нибудь, что можно было бы украсть?

– Дорогие часы…

– Где они хранятся?

– В ящике моего письменного стола.

– Вас не затруднит проверить?

Ланг встал. Вернулся минуты через три и сказал, снова усаживаясь на канапе:

– Он ничего не взял.

– Он… А что дает вам повод говорить, что он был один? – подал голос Эсперандье.

– Понятия не имею. Просто сказал, и всё.

– Господин Ланг, я должен задать вам несколько вопросов… скажем так… личного свойства, – начал Сервас.

На лицо писателя набежала тень, челюсти сжались, брови упрямо нахмурились, но он все же кивнул.

– Вы любите свою жену?

Глаза Ланга сверкнули.

– Да как вы смеете в этом сомневаться? – свистящим шепотом взвился он, словно пощечину отвесил.

– У вас есть враги?

Было видно, что писатель колеблется.

– Может быть, враги – это слишком сильно сказано, – ответил он, – но я регулярно получаю какие-то странные сообщения на личную страницу в Фейсбуке. Большинство моих читателей – люди нормальные, умеющие отличить реальные события от художественного вымысла, но среди них всегда найдутся те, для кого этих различий не существует. И в их более узком кругу образовался еще один, из тех, кому не нравится ни что я делаю, ни что я собой представляю, причем они хотят мне только добра…