Ларс Кеплер - Песочный человек

— Мы разделяем интерес к серийным убийцам. — Никита жестом пригласил Йону войти. — С одной стороны, они как колодцы, куда можно слить нераскрытые преступления… что практично. Но с другой стороны, нам приходится ловить их, чтобы не прослыть некомпетентными, что сильно усложняет дело…

Йона прошел следом за Карпиным в красивую просторную комнату, интерьер которой, казалось, сохранился в неприкосновенности с начала двадцатого века.

Старые обои в крупных венках масляно блестели. Над черным роялем висел портрет Станиславского в застекленной раме.

Бывший агент наливал в большой матовый графин какой-то напиток. На столе стояла серая картонная коробка.

— Отвар бузины, — пояснил Карпин и похлопал себя по печени.

Едва Йона взял в руки стакан с отваром и гость с хозяином сели друг напротив друга, лицо Карпина переменилось. Приятная улыбка погасла, словно ее и не было.

— Когда мы встречались в последний раз… тогда почти все еще было засекречено, а я руководил группой особого назначения, которая проходила под названием «На посошок», — тихо сказал Никита. — «Посошок» — это «палочка», если дословно. Мы были очень грубые — я и мои ребята…

Он откинулся назад, и спинка стула заскрипела.

— Может, я буду гореть за это в аду? — серьезно произнес Карпин. — А может, есть ангел, который защищает тех, кто защищает родину.

Жилистые руки Никиты лежали на столе, между серой коробкой и графином с отваром.

— Я хотел, чтобы против террористов в Чечне действовали жестче, — тем же серьезным голосом продолжал он. — Я горжусь нашими действиями в Беслане, а Политковская, по-моему, — предатель.

Карпин поставил стакан и тяжело перевел дыхание.

— Я посмотрел материалы, которые шведская Служба безопасности переслала ФСБ… Недалеко вы продвинулись, господин Линна.

— Недалеко, — терпеливо согласился комиссар.

— Молодых инженеров и конструкторов, которых отправляли на космодром в Ленинск, называли ракетным топливом.

— Ракетным топливом?

— На всем, что имело отношение к космической промышленности, лежал гриф секретности. Все отчеты тщательно зашифровывались. Инженеры не должны были возвращаться оттуда. Они были самыми образованными людьми своего времени, но обращались с ними как со скотом.

Кагэбист замолчал. Йона налил себе отвара, выпил.

— Бабка научила меня делать бузинный отвар.

— Вкусно.

— Ты, конечно, правильно сделал, что пришел ко мне. — Карпин провел ладонью по губам. — Я позаимствовал досье из собственного архива «Посошка».

Из серой картонной коробки старик достал такую же серую папку, открыл ее и выложил на стол перед Йоной фотографию. Групповой снимок: двадцать два человека перед чисто подметенной каменной лестницей.

— Снято в Ленинске в 1955 году. — В голосе Карпина появилась какая-то новая интонация.

В середине первого ряда, спокойно улыбаясь, сидел на выдвинутой вперед садовой скамейке легендарный Сергей Королев. Генеральный конструктор бюро, сконструировавшего первый искусственный спутник Земли и первым запустившего человека в космос.

— Посмотри на ребят на заднем плане.

Йона вытянул шею и стал одно за другим рассматривать лица в заднем ряду. Наполовину скрытый каким-то взлохмаченным мужчиной, там виднелся худенький человек с истощенным лицом и светлыми глазами.

Йона резко отвернулся, словно вдохнул аммиак.

Он нашел отца Юрека Вальтера.

— Я вижу его, — прошептал комиссар.

— Сталинская администрация отбирала самых молодых и самых одаренных инженеров, — спокойно произнес Никита и бросил на стол перед Йоной старый советский паспорт. — А Вадим Леванов, без сомнения, был одним из лучших.

Йона открыл паспорт, чувствуя, как колотится сердце.

С черно-белой фотографии смотрел мужчина, похожий на Юрека Вальтера, но с более человечными глазами и без морщин на лице. Так, значит, отца Юрека Вальтера зовут Вадим Леванов, подумал Йона.

Путешествие в Москву оказалось не напрасным. Теперь они могли заняться Вальтером по-настоящему.

Никита выложил на стол карту с десятью отпечатками пальцев, десять частных фотографий — крещение отца, студенческие годы. Школьные учебники, начиная с младших классов, и детский рисунок — машина с печной трубой на крыше.

— Что ты хочешь знать о нем? — улыбнулся Карпин. — У нас много информации… все адреса, по которым он жил, подружки до женитьбы на Елене Михайловой, письма родителям в Новосибирск, партийная деятельность…

— О его сыне, — прошептал Йона.

— Его жена тоже была инженером из лучших, но умерла во время родов всего через два года после замужества.

— О сыне, — повторил Йона.

Карпин поднялся, открыл деревянный шкаф, принес тяжелый чехол, поставил на стол. Когда он снял крышку, Йона увидел, что это киноаппарат с шестнадцатимиллиметровой пленкой.

Карпин попросил Йону задернуть шторы и достал катушку с пленкой из серой коробки.

— Это частный фильм, снятый в те годы в Ленинске. Думаю, тебе надо его посмотреть…

Киноаппарат застрекотал, картинка спроецировалась прямо на светлые обои с венками. Карпин отрегулировал резкость и снова сел.

Свет на изображении становился то ярче, то глуше, но в остальном картинка была чистой. Вероятно, камера стояла на штативе.

Йона понял, что смотрит фильм, снятый отцом Юрека в Ленинске.

На стене перед ним появилась задняя стена дома и сад с ветвистыми деревьями. Солнечный свет играл на листьях, а за деревьями на заднем плане высился столб линий высоковольтного напряжения.

Картинка слегка дрогнула, и вдруг стал виден отец Юрека. Он поставил на траву тяжелую сумку, открыл ее и достал четыре брезентовых стульчика. Слева на картинке появился причесанный мальчик лет семи: мелкие черты лица, светлые глаза.

Это, без сомнения, Юрек, подумал Йона, стараясь дышать ровнее.

Мальчик заговорил, но слышно было только, как стрекочет проектор.

Мальчик с папой выкатили из сумки нечто металлическое, что, будучи перевернутым, превратилось в садовый столик.

Мальчик Юрек исчез, но тут же появился с графином воды — с другой стороны. Это произошло так быстро, что Йона решил — это киномонтаж.

Юрек кусал губы, а руки его были крепко сжаты, когда отец говорил с ним.

Он снова исчез из кадра, отец широкими шагами направился за ним.

Вода в графине покачивалась, бросая блики.

Вскоре Юрек вернулся с белым бумажным пакетом, и тут же снова появился отец со вторым ребенком на плечах.

Отец встряхивал головой и скакал, изображая лошадь.

Йоне не было видно лица второго ребенка.

Его голова была над верхней границей кадра, но Юрек махал ему.

Ноги в ботиночках молотили по груди отца.