Ларс Кеплер - Призраки не лгут

— Вы предупредили группировку о штурме? — с улыбкой спросил Боге.

— Там были просто зеленые мальчишки. Не опасные и не…

— Служба безопасности смотрела на них по-другому, — оборвал Боге.

— Знаю, — тихо ответил Йона.

— Предварительный допрос окончен. — Хелена начала собирать бумаги.

В половине пятого Йона проехал Тумбу, где когда-то расследовал тройное убийство, совершенное в таунхаусе.

На пассажирском сиденье лежал список мест, где жила Викки Беннет. Последним в списке значился Бригиттагорден, а первым был дом номер сорок семь по Страндвеген.

Не может быть, чтобы она не разговаривала с людьми, у которых жила. Кому-то она доверилась, рассказала о своих друзьях.

Единственное, что Элин Франк сказала о Вики, — это что девочка была на редкость милая.

На редкость милая, подумал Йона.

Для состоятельной семьи Франк Викки была нуждающимся ребенком, которому необходима помощь, кем-то, кому можно продемонстрировать милосердие.

Речь шла о благотворительности.

Но для Викки Элин стала второй матерью.

Должно быть, на Страндвеген Викки жилось совсем иначе, чем дома. Викки не мерзла, хорошо питалась; она спала в своей постели и носила красивую качественную одежду. Время, проведенное в доме Элин и Джека, должно было надолго сохранить для нее особый флер.

Йона включил поворотник и перестроился в левый ряд.

Он еще раньше изучил список и решил в этот раз начать с конца. До Бригиттагордена Викки находилась в интернате Юнгбаккен, а до Юнгбаккена две недели прожила в семействе Арнандер-Юханссон в Катринхольме.

Перед глазами у комиссара встала картина: Нолен и Фриппе пытаются отвести руки Миранды от лица. Борются с руками, схваченными трупным окоченением. Казалось, покойница сопротивляется; она как будто не хочет открыть лицо, будто ей стыдно.

Но лицо девочки оказалось спокойным и белым, словно раковина-жемчужница.

По словам Нолена, она, когда ее ударили большим камнем, сидела, завернувшись в одеяло. Ударили ее шесть или семь раз, если Йона правильно прочел узор из кровавых пятен.

Потом ее положили на кровать, а руки пристроили на лицо.

Последним, что она увидела в своей жизни, был убийца.

Йона сбросил скорость, проехал по старому району частной застройки и остановил машину возле низкой изгороди из покрытых цветами кустов пятилистника.

Комиссар вылез из машины и подошел к деревянному почтовому ящику; на латунной табличке значилось «Арнандер-Юханссон». Из-за дома вышла женщина с ведром красных яблок. У женщины болели ноги: иногда ее рот кривился от боли. Массивная, с большой грудью и толстыми руками.

— Вы чуть-чуть не успели его застать, — сказала женщина, глянув на Йону.

— Как обычно, — усмехнулся он.

— Ему пришлось поехать на склад… Что-то с накладными.

— О ком мы говорим? — улыбнулся Йона.

Женщина поставила ведро на землю.

— Я думала, вы хотели взглянуть на беговую дорожку.

— Сколько она стоит?

— Семь тысяч. Совсем новенькая, — ответила женщина и замолчала. Провела рукой по штанине, посмотрела на комиссара.

— Я из уголовной полиции. Мне надо задать пару вопросов.

— О чем это? — У женщины сделался слабый голос.

— О Викки Беннет, которая жила здесь… почти год назад.

Женщина погрустнела; она кивком показала на дверь и вошла в дом. Йона последовал за ней, в кухню с покрытым вязаной скатертью сосновым столом и занавесками в цветочек на окне, за которым был сад. Трава недавно подстрижена, ветки сливовых деревьев и кусты крыжовника свешиваются на соседский участок. Маленький голубой бассейн окружен деревянным настилом. В воде над стоком справа плавают пластмассовые игрушки.

— Викки сбежала, — напрямую сказал Йона.

— Я читала, — прошептала женщина, ставя ведро с яблоками на стол возле мойки.

— Как вы думаете, где она прячется?

— Понятия не имею.

— Она рассказывала о друзьях, парнях?..

— Ну, жила-то она не здесь, — сказала женщина.

— Почему так вышло?

— Ну, вот так вышло. — Женщина, отвернувшись, налила воды в резервуар кофеварки.

— Гостям ведь полагается предложить кофе, — обреченно сказала она.

В саду двое светловолосых мальчиков играли в карате. Оба худые и загорелые, в просторных купальных трусах. Боролись они как-то диковато и жестко, однако то и дело смеялись.

— Вы берете в свою семью детей и подростков?

— Нашей дочери девятнадцать, так что… мы принимаем детей уже несколько лет.

— Сколько времени дети обычно остаются у вас?

— По-разному… кто больше, кто меньше. — Женщина повернулась к Йоне. — Многие же приходят из трудных семей.

— Вам тяжело?

— Нет, не тяжело… Естественно, конфликты бывают, но тут главное — четко определить границы.

Один из мальчишек подпрыгнул, выбросив ногу вперед, и с громким плеском шлепнулся в бассейн. Второй, постарше, несколько раз «ударил» воздух и, кувыркнувшись, последовал за первым.

— Но Викки пробыла у вас всего две недели, — сказал Йона, глядя на женщину. Та отвела взгляд и почесала подмышку.

— У нас двое мальчишек, — неопределенно ответила она. — Они у нас уже два года… братья… Мы надеялись, что и Викки приживется, но, увы, нам пришлось отказаться от нее.

— Что именно произошло?

— Ничего… я хочу сказать — ничего такого. Она не виновата, никто не виноват… просто мы устали. Мы всего лишь обычная семья и просто-напросто не справились.

— С Викки… было трудно, тяжело?

— Нет, — слабо проговорил женщина. — Викки… — И она замолчала.

— Что вы хотели сказать? Что произошло?

— Ничего.

— У вас же большой опыт. Как вы могли сдаться всего через две недели?

— Как получилось, так и получилось.

— Мне все же кажется, у вас что-то произошло. — Комиссар был серьезен.

— Нет. Просто для нас это было слишком.

— А мне кажется, что-то случилось, — так же мягко повторил Йона.

— Вы о чем это? — смутилась женщина.

— Пожалуйста, расскажите, что случилось.

Женщина покраснела — сначала щеки, потом красными пятнами пошла неровная кожа шеи и груди.

— К нам приходили, — прошептала она, глядя в стол.

— Кто?

Женщина покачала головой, отказываясь продолжать. Йона протянул ей блокнот и ручку. По щекам женщины потекли слезы. Она посмотрела на комиссара, взяла ручку и что-то написала в блокноте.

После трех часов езды комиссар наконец оказался в Бенгтсфорсе, у дома номер тридцать пять по Скракегатан. Записывая адрес в блокнот, женщина закапала бумагу слезами. Комиссару пришлось силой вынимать блокнот у нее из рук; когда он стал продолжать расспросы, она замотала головой, выбежала из кухни и заперлась в туалете.

Он медленно ехал вдоль таунхаусов из красного кирпича к месту для разворота, к гаражам. Дом номер тридцать пять оказался последним. Белые пластмассовые скамейки и стулья валялись в высокой траве, перевернутые ветром. Почтовый ящик на черной цепи был забит рекламой.