Ларс Кеплер - Призраки не лгут

Перетаскивает Миранду на кровать, пристраивает ее ладони на лицо.

Только после этого ярость стихает.

Викки в замешательстве; она забирает с собой окровавленное одеяло и прячет его под кроватью. Тем временем начинает проявляться успокаивающий эффект лекарства. Викки чувствует чудовищную усталость. Она просто заталкивает сапоги в шкаф, прячет молоток под подушку, ложится и засыпает. Через несколько часов просыпается, понимает, что наделала, в панике вылезает в окно и бежит прямиком в лес.

Лекарство может объяснить приступ гнева и то, что девочка уснула на окровавленной простыне.

Но что она сделала с камнем? И был ли вообще камень?

Второй раз в жизни Йона спрашивал себя, не ошибся ли Нолен.

Без пяти шесть Элин вошла в двери отделения 52-В, поздоровалась с санитаркой и сказала, что приехала к Даниелю Гриму.

— Время посещений закончилось, — ответила женщина и пошла дальше.

— Закончится через пять минут, — улыбаясь, сделала попытку Элин.

— Мы закрываем отделение без пятнадцати шесть, чтобы привести его в порядок.

— Я приехала из Стокгольма, — умоляюще сказала Элин.

Санитарка остановилась и посмотрела на нее; было видно, что она колеблется.

— Если сделать исключение один раз, публика тут дневать и ночевать будет, — сурово сказала она.

— Ну пожалуйста! Я только…

— Вы даже чашки кофе не успеете выпить.

— Это мне все равно, — уверила ее Элин.

Санитарка, видимо, все так же колебалась, однако кивком пригласила Элин следовать за ней, повернула направо и коротко постучала в дверь палаты.

— Спасибо. — Элин дождалась, когда санитарка уйдет, и только после этого шагнула в палату.

У окна стоял мужчина средних лет, с серым лицом. Сегодня он не брился, а может, и вчера тоже. Джинсы, мятая рубашка. Мужчина удивленно взглянул на Элин и провел рукой по жидким волосам.

— Меня зовут Элин Франк, — приветливо начала она. — Я знаю, что помешала вам. Прошу прощения.

— Нет, вы… это…

Стоящий у окна человек как будто плакал несколько суток подряд. Если бы не это, Элин решила бы, что он выглядит весьма стильно. Располагающие черты лица, в которых виден зрелый ум.

— Мне надо поговорить с вами, но если у вас на это нет сил, я пойму.

— Ничего страшного. — Голос мужчины, казалось, мог прерваться в любую секунду. — В первые дни здесь были газетчики, но я тогда не мог говорить, не в состоянии был, сказать нечего… Я бы с удовольствием помог полиции, но у меня не вышло… не могу собраться с мыслями.

Элин пыталась придумать, как заговорить о Викки. Наверное, девочка кажется Даниелю чудовищем, она исковеркала его жизнь, и уговорить его помочь в ее поисках будет нелегко.

— Можно зайти ненадолго?

— Честно сказать, не знаю, — ответил Грим и потер лицо.

— Даниель… примите, пожалуйста, мои соболезнования.

Грим прошептал «спасибо», сел, поднял взгляд и принялся комментировать сам себя:

— Я говорю «спасибо», но я ничего не понимаю, — медленно произнес он. — Все так… в голове не укладывается. Я всегда волновался из-за сердца Элисабет… и…

Его лицо потухло, посерело, он снова ушел в себя.

— Я и представить себе не могу, через что вы прошли, — тихо сказала Элин.

— У меня здесь свой психолог. — Грим улыбнулся дерганой улыбкой. — Никогда бы не подумал, что мне понадобится психолог… Слушает меня, сидит и ждет, пока я просморкаюсь… Знаете, он не позволяет полиции допросить меня, у меня такое чувство… Наверное, на его месте я принял бы такое же решение… но в то же время, мне так кажется, со мной ничего страшного… Наверное, надо сказать ему, что я, по-моему, в состоянии говорить… не потому, что знаю, что от меня может быть польза…

— Лучше все-таки слушаться своего психолога.

— Я настолько бессвязно говорю? — улыбнулся он.

— Нет, но…

— Иногда я вспоминаю вещи, о которых, наверное, надо сказать полиции, но тут же все забываю… Очень странно, но я и правда не могу собраться с мыслями, какая-то невероятная усталость.

— Я уверена, вам скоро станет лучше.

Грим провел рукой под носом и посмотрел на Элин.

— Я не спрашивал, для какой газеты вы пишете?

Элин покачала головой:

— Я здесь потому, что Викки Беннет жила у меня, когда ей было шесть лет.

В палате воцарилось молчание. За дверью в коридоре послышались шаги. Даниель закрыл глаза за стеклами очков и пальцами сжал губы — словно собирался с силами, пытаясь понять, что же только что сказала эта женщина.

— Я слышал про нее в новостях… про машину и мальчика, — прошептал он, помолчав.

— Знаю, — сдавленно сказала Элин. — Но… если бы она была жива… как по-вашему, где она могла бы прятаться?

— Почему вас это интересует?

— Не знаю… Я хочу знать, кому она доверяла.

Грим некоторое время смотрел на нее, а потом спросил:

— Вы не верите, что она погибла?

— Не верю, — тихо ответила Элин.

— Не верите, потому что не хотите, чтобы она погибла. У вас есть какие-то доказательства того, что она не утонула в реке?

— Не пугайтесь, но мы уверены, что она выбралась из воды.

— «Мы»?

— Я и один комиссар уголовной полиции.

— Но я не понимаю… Зачем они говорят, что она утонула, если она не…

— Так думает полиция. Большинство считает, что она утонула, полиция прекратила поиски и ее, и мальчика…

— А вы — нет?

— Я, наверное, сейчас единственный человек, который ищет Викки ради нее самой, — призналась Элин.

Она больше не могла улыбаться ему, не могла больше смягчать свой голос и оставаться любезной.

— И теперь вы хотите, чтобы я помог вам найти ее?

— Викки может причинить вред мальчику. — Элин попыталась зайти с другой стороны. — Она опасна для окружающих.

— Да, но я в это не верю, — сказал Даниель, с открытым лицом глядя на нее. — Я с самого начала твердил: я очень сомневаюсь, что она убила Миранду, я до сих пор не могу поверить…

Даниель замолчал, губы медленно, беззвучно шевелились.

— Что вы говорите? — мягко переспросила Элин.

— А?

— Вы что-то шептали.

— Я не верю, что Викки убила мою Элисабет.

— Не верите…

— Я много лет работал с трудными девочками, которые нуждаются в помощи, и я… Здесь что-то не так.

— Но…

— Когда я работал куратором, мне встречались по-настоящему сумрачные девочки, которые… которые носили убийство в себе, которые…

— Но не Викки?

— Нет.

Элин широко улыбнулась, чувствуя, как глаза наливаются слезами, но снова взяла себя в руки.

— Вам нужно объяснить это полиции, — сказала она.

— Я уже объяснял. Полицейские знают, что Викки, по моему суждению, не склонна к насилию. Разумеется, я могу ошибаться. — И Даниель крепко потер глаза.

— Вы можете помочь мне?