Джон Гришэм - Серая гора

— Давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Прости. Он был твоим другом и очень мне нравился. Был похож на меня в молодости.

— Все это просто ужасно. Я должна вернуться туда, но мне не хочется.

— У тебя теперь есть клиенты. Реальные люди с реальными проблемами.

— Да знаю, пап. Я стала настоящим адвокатом, а не какой-то там конторской крысой в большой фирме. Ты победил.

— Я этого не говорил. И потом, это не соревнования.

— Ты говорил мне это на протяжении трех лет, и мы соревновались в упрямстве.

— А ты никак рассердилась? — спросил Маршал. Потянулся через стол, взял дочь за руку. — Прости. Я понимаю, у тебя выдалась трудная неделя.

На глаза Саманты навернулись слезы, в горле встал ком. И она тихо пробормотала:

— Вот теперь я хочу ехать.

Их было четверо — крупные, сердитые, грубоватые на вид люди. Двое мужчин и две женщины в возрасте, как прикинула Саманта, от сорока пяти до шестидесяти лет, с седыми волосами, толстым слоем жира на животе, в дешевой одежде. Они приехали в город, чтобы нанести мамочке один из редких визитов на День благодарения, но им пришлось задержаться и прогулять работу, занимаясь юридическим недоразумением, в котором они были не виноваты. Саманта подошла поближе и увидела, как они топчутся у входной двери, нетерпеливо дожидаясь, пока откроется центр, и сразу поняла, почувствовала, кто они такие и чего хотят. Первым ее порывом было забежать в лавку «Бетти квилтс», где продавались лоскутные одеяла, и спрятаться там, но о чем она будет говорить с этой Бетти? Она завернула за угол и вошла в контору через заднюю дверь. Включила свет, сварила себе кофе и лишь затем прошла по коридору и отперла входную дверь. Они все еще ждали, все еще злились; было видно, что злости у них накопилось предостаточно.

— Доброе утро, — приветливо и весело поздоровалась Саманта. Даже глупцу было бы ясно, что следующий час будет не из приятных.

Главный, самый старший из них, проворчал:

— Нам нужна Саманта Кофер. — И он сделал шаг вперед, за ним последовали остальные.

Все еще улыбаясь, она сказала:

— Это я. Чем могу помочь?

Сестра главного вытащила из сумочки сложенный вдвое документ и спросила:

— Так это вы составляли завещание для Фрэнсин Крамп?

Второй брат добавил:

— Завещание нашей матери. — Казалось, он вот-вот плюнет ей в лицо.

Они прошли за ней в конференц-зал и встали у стола. Саманта вежливо предложила им кофе и, когда они отказались, пошла на кухню и налила себе чашку. Она застыла на месте, надеясь, что в конторе появится кто-нибудь еще. Было уже 8.30, обычно в это время приходила Мэтти, болтая с Донованом. Но сегодня она вряд ли появится раньше полудня. И вот, прихватив чашку с кофе, Саманта уселась в конце стола. Иона, которому исполнился шестьдесят один год, жил в Бристоле. Шестидесятилетняя Ирма — в Луисвилле. Юна Фэй, пятидесяти семи лет от роду, обосновалась в Риме, штат Джорджия. Лонни, пятидесяти одного года, проживал в Ноксвилле. А Делос, все еще «ребенок», несмотря на свои сорок пять, жил в Дареме, но в данный момент находился в доме у мамочки, которая была сильно расстроена. Словом, праздник не удался. Саманта строчила что-то в блокнот — с целью потянуть время и дать им хоть немного успокоиться. Однако через десять минут непрерывных нападок с их стороны стало ясно: эта семейка настроена на войну.

— Что это за хрень такая, «Маунтин траст»?

Саманта подробно объяснила.

Юна Фэй заметила:

— А мама говорит, что сроду не слышала ни о каком «Маунтин траст». Говорит, это вы предложили. Это правда?

Саманта терпеливо принялась объяснять, что миссис Крамп просила у нее совета, кому лучше завещать свою собственность. Она хотела оставить ее или частному лицу, или организации, которая бы защитила ее землю от притязаний угольных компаний. Саманта навела справки и отыскала в Аппалачах две некоммерческие организации, соответствующие этим требованиям.

Они слушали внимательно, но не поняли ни слова.

— А почему вы не уведомили нас? — грубо спросил Лонни. Уже через пятнадцать минут стало ясно: согласия и порядка в этой семье не существует. Каждый стремился взять бразды правления в свои руки. Каждый хотел быть главным. Саманта кипела от возмущения, но не показывала этого. Сохраняла спокойствие и пыталась понять. Ясно, что люди они небогатые, из кожи вон лезут, чтобы удержаться в среднем классе. Для них любое наследство было бы благословением господним, деньги нужны просто позарез. А тут такой жирный кусок, целых восемьдесят акров, от продажи которых можно выручить баснословную для них сумму денег.

Саманта объяснила, что ее клиентом была Фрэнсин Крамп, а не семья Фрэнсин Крамп. И что миссис Крамп не хотела, чтобы дети знали о ее намерениях.

— Так вы что же, решили, она нам не доверяет? Своей плоти и крови? — возмущенно взвизгнула Ирма.

Все ее разговоры с Фрэнсин однозначно свидетельствовали: да, эта женщина не доверяет своим детям, пусть даже они ее плоть и кровь. И Саманта спокойно ответила:

— Мне известно лишь то, что говорила моя клиентка. Она очень ясно обозначила, чего хочет, а чего нет.

— А вам не приходило в голову, что вы вносите раскол в нашу семью? — спросил Иона. — Рассорили мать с пятью родными детьми. Не понимаю, как можно было пойти на такую подлость!

— Это наша земля, — бубнила Ирма. — Наша земля.

Лонни поскреб в затылке и сказал:

— Мама не в себе, ну, вы поняли, о чем я. Временами вообще ни черта не соображает. Может, у нее Альцгеймер или еще что в том же роде. Мы всегда боялись, что она выкинет какую-нибудь штуку с этой землей, но чтоб такое… Нет, никак не ожидали.

Саманта объяснила, что миссис Крамп подписала завещание в присутствии еще двух юристов из центра и что все трое были убеждены: эта женщина вполне отдает себе отчет в своих действиях. Они признали ее «юридически правомочной». И поставили свои подписи, как того требует закон. Так что опротестовать завещание в суде не получится.

— Да ни черта подобного, — огрызнулся Иона. — И никакого суда не будет, потому как завещание следует изменить.

— Ну, это решать вашей матери, — заметила Саманта.

Юна Фэй взглянула на мобильник и сказала:

— Они уже здесь, Делос и мамочка. Подъехали.

— Они могут войти? — осведомился Лонни.

— Конечно, — ответила Саманта. А что еще ей оставалось?

Фрэнсин выглядела еще более слабой и хрупкой, чем месяц назад. Все пятеро детей вскочили и стали помогать любимой мамочке войти в дверь, затем пройти по коридору в конференц-зал. Они усадили ее в кресло, сами разместились рядом и уставились на Саманту. Фрэнсин явно нравилось такое внимание, и она улыбнулась Саманте.

Лонни сказал: