Марк Бернелл - Ритм-секция [litres]

В офисе в задней части здания их ожидали двое мужчин в мешковатых костюмах с пятнами от пота под мышками и щетиной на подбородках, глаза скрывали солнцезащитные очки. Стол был накрыт куском брезента, на котором были разложены куски белесого пластика и черная металлическая коробочка. Один из мужчин вручил Феррейре толстую папку с бумагами и закрыл дверь.

– Надеюсь, вы понимаете, что мы еще не собрали или не произвели изделия, которые заказал сеньор Леманс, – сказал он.

– Разумеется.

– Но мы можем показать вам нечто подобное. А вот здесь, – Феррейра постучал пальцем по папке, – мы можем показать вам альтернативные варианты с конкретными характеристиками.

Густаво Марин предлагал широкий ассортимент орудий разрушения: взрывчатку и огнестрельное оружие всех видов и в любом количестве, какое только можно вообразить, с гарантированной доставкой. По словам Феррейры, невозможного для них просто не существует. Если же у клиента специфические запросы – из разряда того, чего нет в каталоге, – то они в лепешку разобьются, но выполнят и их тоже. Совсем недавно, например, в одной из лабораторий Марина для иракского клиента были произведены две пачки сигарет «Кэмел», фильтры которых обработали спорами сибирской язвы. Эта методика была разработана в Южной Африке в рамках программы подготовки биологических войн и с тех пор пользовалась популярностью. По утверждению Феррейры, при необходимости они могут поставить даже радиоактивные материалы.

– Но сначала, – сказал он, протягивая Петре лист бумаги, – вот список, который мы получили от Леманса.

Петра не спеша просмотрела напечатанный по-английски перечень: 25 переключателей для взрывателя «Мемопарк», 100 килограммов аммонала – взрывчатки российского производства, 100 килограммов «семтекса», взрывчатки чешского производства, 15 детонаторов «Ирако», 20 карабинов «Хеклер унд Кох», 10 инфракрасных датчиков. Этого количества было более чем достаточно, чтобы сотворить в Москве – или где-то еще – полный хаос. В самом конце списка и отдельно от остальной части стояли две строчки, которые она не поняла: шесть серии 410/5 и три НБСМ.

– Два названия внизу… мне они не знакомы, – осторожно подбирая слова, сказала она.

Феррейра улыбнулся и посмотрел на разложенные на брезенте детали.

– Серия четыреста десять – это оружие по индивидуальным заказам. Мы производим его как побочный продукт более крупного промышленного процесса на одном из наших заводов в Сан-Паулу. Материал – пластичные смолы и керамика; таким образом, его можно беспрепятственно проносить через автоматические системы безопасности.

Например, такие, что могли стоять в домах или офисах жертв Исмаилова, подумала Петра.

– Они легко собираются, – продолжал Феррейра, – чтобы, на случай физического досмотра, их можно было носить в разобранном виде. Части могут быть замаскированы под предметы повседневного обихода – футляр для очков, мобильный телефон или пейджер, плеер, ручку, зажигалку, брелок. – Он махнул рукой, указывая на разложенные на брезенте детали. – Как вы можете видеть, эти компоненты просты, и несложно понять, как они работают. – Он начал собирать оружие. – Это прототип серии четыреста десять, базовый образец. Вернее, экспериментальная модель. Заказанная вами модель четыреста десять дробь пять – автоматическая и рассчитана на пятнадцать девятимиллиметровых боевых патронов.

Полностью собранный, пистолет скорее походил на пластмассовую ручку для видеокамеры с неуклюжим коротким цилиндром, но сам принцип представлялся разумным. Петра довольно кивнула, а затем указала на черную металлическую коробку на брезенте:

– А что там?

– НБСМ. Настраиваемый барометрический спусковой механизм. Настоящее произведение искусства.

Феррейра открыл коробку. На серой пенопластовой подушке покоилась тонкая стеклянная капсула почти овальной формы, длиной около полутора дюймов. Он вынул ее и, прежде чем передать Петре, зажал между большим и указательным пальцами. Поверхность была совершенно гладкой, за исключением одной крошечной точки примерно посередине длины. Заметив, что Петра прищурилась, Феррейра пояснил:

– Барометрический клапан.

– Каков принцип его действия?

Он повернулся и взял с верхней полки офисного шкафа коробку, из которой извлек небольшой пружинный переключатель в стеклянной рамке. Затем осторожно вынул пружину и показал углубление в корпусе:

– Вставляем сюда капсулу, после чего прикрепляем к устройству триггер. Если создать правильное давление, капсула лопается, срабатывает пружина и взрывное устройство детонирует. Или же триггер может подключаться к таймеру.

– Все равно не понимаю, как это работает.

Феррейра улыбнулся:

– Это потому, что вам не видно, как это работает. Дело в том, что капсул не одна, а две. Внутри первой находится вторая. Между ними существует разница в давлении. Когда внешнее давление меняется, встроенные трещины лопаются, капсула разрушается, освобождая пружину. Та в свою очередь активирует триггер.

– Гениально.

– И красиво. Все они индивидуально произведены для нас в Минас-Жерайсе. Каждая деталь точно откалибрована, чтобы приводиться в действие при заранее заданном давлении. Леманс упомянул, что все три ваши изделия предназначены для вертолетов. Верно я говорю?

Понятия не имею . Петра посмотрела на него и холодно улыбнулась.

– Верно.

– Они будут работать с уровня моря?

Любой ответ был предпочтительнее молчания.

– Да.

– Они находятся под давлением?

– Нет.

Она провела пальцами по гладкому стеклу. Связь была очевидной. Таймер создавал риски. Коммерческие рейсы слишком часто задерживались. Кроме того, если кому-то было непременно нужно, чтобы самолет взорвался в определенном месте – например, посередине Атлантики, где будет сложно собрать трупы и обломки, – тогда барометрический спусковой механизм, соединенный с таймером, был идеальным решением. Таймер будет активирован лишь после того, как самолет окажется в воздухе, и только тогда, когда давление в салоне достигнет заданного уровня. Стеклянный барометрический спусковой механизм был идеален еще и потому, что, как вещдок, он полностью уничтожался взрывом, который сам же и вызвал, и любые его осколки рассеивались на такой площади, на какой их не сможет собрать даже самый дотошный следователь.

Петра затруднялась сказать, чего ей хочется больше: раздавить капсулу или же вечно носить ее возле сердца. Она посмотрела на Феррейру.

– Это идеальный спусковой механизм, если вам нужно взорвать коммерческий рейс.

– Такое уже было, – сказал он.

Движение вдоль авениды Нимейер, петлявшей вокруг подножия Морро Доиса Ирмаос, двугорбой горы, отделявшей Леблон от Сао-Конрадо, было медленным. Справа от дороги вверх резко уходил Видигаль, один из печально знаменитых районов фавел Рио. Слева, с типично бразильским пофигизмом, высился отель «Шератон». Видигаль являл собой скопище узких бетонных ступеней и коридоров, наскоро слепленных стен и крыш из гофрированного железа, бродячих собак и беспризорных детей. Миновав полицейскую будку посередине дороги, в которой круглосуточно дежурили стражи порядка, машина резко свернула влево, ко входу в отель.