Мариэтт Линдстин - Секта с Туманного острова [litres]

Я уплыл далеко, на несколько сотен метров. Впервые оглядываюсь назад, на Дьяволову скалу. Там никого нет.

Над усадьбой, где бушует пожар, небо красное.

К голосам из сна вдруг примешался другой, более сильный голос, резко возвративший ее к действительности. Одна из штор слегка приподнята, поэтому можно различить перед окном силуэт – худенькую фигуру Эльвиры. Снова донесся этот голос, послышался топот бегущих по лестнице ног и звук заводящегося мотоцикла.

– Эльвира, в чем дело?

– За стеной кто-то кричит.

– Что?

София встала с кровати и подошла к окну. Освещение во дворе было включено, и она смогла увидеть Бенни – а может, Стена, – направлявшегося на мотоцикле к будке охранника. Открыла окно и высунула голову, чтобы посмотреть, что происходит, – и тут послышался хорошо знакомый голос, который когда-то кричал у другого окна, в другом месте.

– София! Я знаю, что ты там. София, выходи, черт побери!

Голос принадлежал Эллису, действительно ему. Эллис за стеной усадьбы – это казалось сюрреалистическим сном, и на мгновение София действительно подумала, что спит. Он не мог оказаться здесь; тем не менее она отчетливо слышала его голос, взбешенный от ревности и невнятный, как у озлобленного алкаша.

Мадлен тоже проснулась и села в постели.

– Что происходит?

– Произошло нечто кошмарное, – ответила София. – Мне надо бежать вниз.

Натянув джинсы, туфли и куртку, она выскочила в дверь. Во дворе стоял заспанный Буссе. Крики прекратились, но из-за ворот доносились сердитые голоса. Вероятно, с Эллисом разговаривал ночной охранник.

Буссе мрачно уставился на нее. В нескольких окнах главного здания зажегся свет, кое-где показались любопытствующие лица. Софии хотелось исчезнуть, уничтожить саму себя. Она отступила назад, в дверной проем, где никто не мог ее увидеть.

– Оставайся здесь! – распорядился Буссе. – Я узнаю, что там происходит.

Она осталась на месте, а Буссе пошел к будке охранника. София могла хорошо слышать голоса, поскольку ночь была ясная и безветренная, а Эллис кричал громко. Несший вахту Бенни тоже начал повышать голос.

– Я знаю, что она здесь, и не уйду, пока не увижусь с ней! Вы, черт побери, похитили ее и задурили ей голову!

– У нас нет никого с таким именем. Уходи, мы уже позвонили в полицию.

– Я хочу также встретиться с этим долбаным Освальдом. Вы не можете помешать мне войти!

– Нет, можем. Ее здесь нет. Проваливай!

– Спрячься! Ты что, не понимаешь? Нельзя, чтобы он тебя здесь увидел, – сердито прошептал Софии вернувшийся Буссе.

Ситуация казалась идиотской: Эллис стоял за стеной, а она все равно прошмыгнула в дверь главного здания. Ей хотелось подойти к воротам, крикнуть ему, чтобы он оставил ее в покое. Но тут послышался звук сирен, за стеной показались мигающие синие огни, и она поняла, что прибыла полиция. К Софии подбежал Буссе.

– Значит, это твой бойфренд, – качая головой, сказал он.

– Мой бывший, – пробормотала София. – Ума не приложу, почему он здесь. Это совершенно невероятно.

– Да уж, действительно невероятно… Давай пойдем обратно.

– Куда он делся? – спросила София, когда они поднимались по лестнице.

– Полиция забрала его и утром посадит на паром. Но он наверняка вернется, если мы ничего не предпримем.

Когда они уселись в офисе Буссе, София рассказала все. Как последний семестр в университете, в Лунде, превратился в кошмар, когда она порвала с Эллисом, и как он опозорил ее в Сети. София не стала говорить, что видела его последние посты, сказав, что слышала о них от Вильмы. Когда она закончила, у Буссе сделался крайне серьезный вид.

– Ты должна это уладить, – заявил он.

– И как она, по-твоему, может это сделать, Буссе? – раздался позади них голос.

Там, прислонясь к стене, стоял Освальд и наблюдал за ними. София не знала, как давно он там стоит и что успел услышать, но он кипел от ярости.

– Объясни, Буссе. Как она должна взять и «уладить» это?

Буссе откашлялся; вид у него сделался испуганный. Но Освальд продолжил раньше, чем он успел ответить.

– Я полагал, что забота о персонале является, черт возьми, твоей работой. Как получилось, что никто не сообщил об этом мне?.. Осталось всего три дня до приезда Магнуса Стрида, поэтому у меня полно времени, чтобы заняться этим лично.

– Нет, не нужно, – проговорил Буссе.

– Мне придется улаживать это самому, как и все остальное здесь. Иначе этот идиот приедет сюда и станет вопить, пока у нас будет Стрид.

– Нет, я обещаю… – начал Буссе.

Но Освальд подошел к нему, схватил за ворот рубашки и подтащил его лицо вплотную к своему. В глазах у него светилась злость. Буссе стал бледнее простыни.

– Вы – сборище некомпетентных кретинов, ты и твои байкеры, – прошипел Освальд злым шепотом, какого София у него прежде не слыхала. Затем отпустил воротник Буссе, и тот повалился назад в кресло.

Освальд обратился к Софии. Голос у него опять звучал как обычно.

– Можешь идти ложиться спать, София. Ты не виновата. Тебе следовало рассказать обо всем, когда ты сюда приехала, но ты ведь не знала, что этот идиот по-прежнему за тобой охотится. Ты же не выходила в Интернет.

Он наверняка читал блог.

Видел снимки.

Проклятое чертово дерьмо!

– Иди, ложись спать, – повторил Освальд. – Я с этим разберусь.

София не посмела возразить. Говорить было нечего.

Она встала и вышла из комнаты, слыша позади себя голос Освальда, продолжавший отчитывать Буссе.

Когда София вошла в палату, Мадлен по-прежнему не спала; Эльвира лежала под одеялом и слегка похрапывала.

– София, что случилось?

– Это длинная история. Расскажу завтра.

– Пожалуйста, расскажи сейчас. Франц сердится?

– Всему виной я. К тебе это отношения не имеет.

Она не сомневалась в том, что после случившегося заснуть не сможет, но была настолько измотана, что, едва опустив голову на подушку погрузилась в глубокий сон – и проснулась, только когда Мадлен осторожно ее потрясла, поскольку настала пора снова вставать.

На утреннее собрание она прибежала одной из последних.

Стоявший шеренгами персонал явно нервничал.

– Мы ждем Франца, – прошептала пришедшая раньше нее Эльвира. – Сегодня вести собрание будет он.

Освальд почти никогда не приходил на утреннее собрание, следовательно, это могло означать только одно: он на них сердит, и речь, вероятно, пойдет об Эллисе. Уже присутствовавший в груди Софии ком увеличился. Она чувствовала себя больной, обессиленной и страшно несчастной.

Освальд вышел во двор с радостным видом. Его ликующий взгляд говорил о том, что все козыри у него на руках, а это чаще всего означало, что до окончания собрания кому-то крепко достанется. Под мышкой он держал толстую папку. Немного помолчал, глядя на них. Повисла гробовая тишина. Все смотрели прямо перед собой, словно стоящие по стойке «смирно» солдаты.