Мариэтт Линдстин - Секта с Туманного острова [litres]

Я думаю, что больше не в силах смотреть на это лицо ни единого дня.

Даже ни часа, минуты или секунды.

И тут, именно в этот мрачный миг, меня посещает мысль.

Можно было бы уничтожить людей, какие они есть, и воссоздать их в новом обличье.

Как феникса из пепла.

Только совершенно другим образом.

Скорее, с помощью плавки или молота и щипцов. И я уже знаю, чья очередь будет первой.

Она скребет туфлей по мраморному полу. Смотрит на меня умоляюще.

«Спаси меня, Фредрик, спаси меня от всего этого!»

Она не вписывается.

И никогда не впишется.

В этом-то и заключается идея.

Она поговорит с ним об этом. Настоит на своем. Не струсит.

После инцидента с Моной прошло три дня. В первый день София непрерывно заходила к ней в комнату. Не решалась выпускать ее из виду. Но Мона быстро оправилась и теперь выглядела как обычно, если не считать пятен на шее. София начала надеяться, что Освальд отправит Мону с острова. Она где-то читала, что если человек пытается покончить с собой, но неудачно, то, как правило, он предпринимает новую попытку.

И еще Эльвира, которой на самом деле не следовало здесь находиться…

По ночам София размышляла над камерой в душе, и на третью ночь ей все стало предельно ясно. Эльвира трудилась на кухне. Кухонный персонал работал до девяти и после этого принимал душ, перед тем как лечь спать. И как раз в девять или чуть раньше Освальд всегда отсылал Софию.

– Пойди вниз, посмотри, что было сделано за сегодня, – обычно говорил он.

Должно быть, так и есть.

Я знаю, что не ошибаюсь.

Должно, должно, должно быть так…

Еще она вспомнила другое: как Освальд обычно смотрит на Эльвиру. Оглядывает с головы до ног и обратно, как смотрят на женщину, а не на ребенка.

И вот София стояла перед его письменным столом, собираясь с силами. От волнения крутило живот, и на ладонях начал выступать пот.

Камеру в душе должны снять. Софию даже не волновало, что он там видел. Главное, чтобы эта проклятая камера исчезла.

Говори! Ну, давай!

– Сэр… Я обратила внимание на то, что у камер наблюдения есть дополнительная кнопка, после седьмой.

Освальд не пошевелил ни единым мускулом лица. Просто продолжал читать газету. Даже не взглянул на нее.

– Вот как… Значит, ты начала использовать систему, чтобы подглядывать за персоналом? Увидела что-нибудь интересное?

– Нет, вовсе не так. Я не подсматривала. Я просто вытирала пыль и обратила внимание на эту кнопку.

– Придурки, которые у нас работали, установили камеру не в том месте. Ее следовало направить на постель Мадде. Я хотел держать ее под особым присмотром. Она очень странно себя вела.

Он лжет, он лжет, черт возьми.

Есть ли какой-нибудь пристойный способ сказать об этом? Что он лжец, а она не полная дура… «Надо же, мы установили камеру в душе вместо спальни». Неужели он действительно считает, что она настолько глупа?

Освальд оторвался от газеты, сердито уставился на нее и покачал головой.

– Оставь это, София! На кой тебе сдалась эта проклятая кнопка? Ты разве не понимаешь, что у нас есть дела поважнее?

Через окно пробрался по-осеннему усталый комар, который теперь сидел у него на виске и сосал кровь. Однако она ничего не сказала. Подумала, как забавно будет смотреться укус на следующий день. Жаль, что дискуссия завершилась… По крайней мере, на данный момент. Но сдаваться София не собиралась. Она обязательно снова выступит против.

Возможно, она и выступила бы, если б в тот день не разразилась эпидемия.

Когда София направлялась на ланч, в поместье все дышало здоровым спокойствием. После нескольких недель тумана, дождя, мокрого снега и ветра выглянуло солнце. Шла третья неделя декабря. Несмотря на ясное небо, в воздухе пахло снегом. У горизонта возвышались тяжелые серые тучи, похоже, двигавшиеся к острову, но на деревьях и кустах пока еще сверкал в лучах солнца иней.

После ланча ожидалось совещание. Как только оно закончится, она снова поговорит с Освальдом. Она ни за что не сдастся.

Совещание было необычайно расслабленным. Все подтащили стулья и сели в кружок вокруг Освальда. Он не принес никаких бумаг. Был одет в джинсы и шерстяной свитер. Казался почти апатичным. Некоторое время говорил о том, что произошло за последние месяцы. Отметил, что персонал, усвоив тезисы, стал более результативно работать. Объявил, что на следующей неделе поедет на материк, восстанавливать контакты, и что подумывает весной снова открыть домики для гостей. Он был настолько дружелюбен, что София поймала себя на мысли, что камера в душе, возможно, все-таки явилась результатом ошибки техников… Но, немного поборовшись с этой мыслью, она вновь пришла к убеждению, что он ей солгал.

Тут раздалось чихание. Сидевший в первом ряду Ульф чихнул сначала один раз, потом еще три. Он поспешно закрыл нос рукой, но первый чих беспрепятственно достиг Освальда. В комнате установилась гробовая тишина. Освальд развел руками, демонстрируя безнадежность.

– Это какое-то безумие. Неужели я должен работать с детишками, которым не хватает воспитания даже для того, чтобы зажимать нос, когда они чихают?

Он встал, посмотрел на них с отвращением – не только на Ульфа, который зажимал нос уже двумя руками, пытаясь не чихнуть еще раз, – и направился к выходу.

– Проверьте у этого идиота температуру. Он, черт возьми, выглядит больным.

У Ульфа действительно оказалась температура. И тут началось… Когда София сообщила об Ульфе, Освальд совершенно вышел из себя.

– Я же говорил тебе осенью! Вам с Буссе следовало подготовить подвал, чтобы изолировать там больных. Займись этим немедленно. Приведите подвал в порядок. Измерьте температуру у всего персонала. Тех, у кого она окажется повышенной, нужно изолировать минимум на сутки!

Он уже перешел на крик. Софии на щеку попали маленькие незаметные капельки слюны.

– Я этим займусь.

– И больше никаких бесед с персоналом до тех пор, пока все не будут здоровы!

София хотела сказать, что на данный момент болен только один человек. Но она знала, что Освальд смертельно боится всего, связанного с вирусами и бактериями. Кроме того, втихаря прочитала в компьютере, что на материке бушует большая волна гриппа. И хорошо понимала, кого обвинят в этом, – ведь за последние месяцы за пределами усадьбы побывал только Беньямин.

София потащила Буссе в подвал. Там по-прежнему пахло плесенью, и после обильных осенних дождей было холодно и влажно.

– Может, спустим сюда несколько электрообогревателей? – предложил Буссе. – Принесем чайных свечей и тому подобное, чтобы стало немного уютнее…