Джон Харт - Безмолвие

– А, эта…

– Вы ее видели?

– Да.

Джек ждал более развернутого ответа, но настроение у хозяина дома явно испортилось. Приветливый пожилой джентльмен просто испарился.

– Думаю, нам не о чем разговаривать.

– Мистер Шоуолтер, если я расстроил вас чем-то…

Джек не договорил. Профессор сжал пальцами переносицу и покачал головой.

– Нет. Извините. Послушайте, я не хочу показаться грубым, но мы еще в молодости выучили вот какой урок: не говорить ни о Рэндольфе Бойде, ни о зиме тридцать первого, ни о том, что случилось тогда на этом богом забытом болоте.

– Извините, но я не понимаю…

Тай слегка понурился, но уже в следующую секунду снова улыбнулся.

– Хотите кофе? Боюсь, я забыл о манерах. – Он налил кофе. Джек кивнул в знак благодарности. – Пойдемте со мной, мистер Кросс. Я покажу вам кое-что, а потом постараюсь объяснить.

Профессор провел гостя к маленькой спальне, где на больничной кровати лежала старуха. Трубка от стоящей рядом капельницы вела к ее правой руке. Из горла торчала трахеотомическая трубка, дышать женщине помогал аппарат искусственной вентиляции легких.

– Это моя мать, Берти. Каждый день я провожу с ней несколько часов во время перерыва на ланч. Медсестра имеет возможность отдохнуть, да и плата немного снижается. Я делаю это с удовольствием. Когда-то она была очень живая, активная. Мы были близки.

Аппарат зашипел, мониторы замигали зелеными огоньками. Джек не знал, что сказать.

– Сколько ей?

– Сто один год.

– Она может?..

Джек неопределенно махнул рукой, но Тай уже понял.

– Говорить? Нет. Она не открывает глаза и не говорит вот уже три года. Идемте.

Они вышли на переднюю веранду и сели на железные стулья, такие же старые, как и все остальное в доме. Улица за оградой из штакетника как будто пребывала в спячке. Автомобильные гудки долетали откуда-то издалека. Джек кивком указал на статью в руке профессора.

– Мы можем поговорить об этом?

– О Рэндольфе Бойде – да. – Тай развернул фотокопию и, едва взглянув на нее, печально улыбнулся. – В поиск брали только мужчин. Моя мама выдала себя за парня. Убрала волосы, оделась соответственно. В общем, никто ничего не заметил или предпочел не замечать.

– Но зачем это было нужно? В статье сказано, что температура в тот день была около десяти градусов ниже нуля. Зачем идти?

– Я так понимаю, что Рэндольф Бойд был довольно неуклюжим, но не лишенным каких-то достоинств парнем.

– У вашей матери было что-то с Бойдом?

Тай усмехнулся.

– Было то, что называется увлечением, и, как я понял со временем, увлечением очень сильным. А почему вас все это интересует?

– Слышали о миллиардере, которого нашли мертвым на болоте?

– Уж не хотите ли вы сказать, что Уильям Бойд и Рэндольф Бойд связаны родственными узами?

– Вообще-то, это факт. – Джек рассказал про охотничий домик Бойда, его обширные владения. – Так вы можете рассказать мне о зиме тридцать первого года?

– Это было так давно…

– Пожалуйста.

Профессор смотрел на улицу, но, похоже, ничего не видел.

– Она часто просыпалась от собственного крика… моя мать. Так продолжалось многие годы. Кричала громко и долго, так что мы спали с закрытыми окнами, чтобы не беспокоить соседей. Они, конечно, знали. Я помню, как люди смотрели на нее на улице, как учителя в школе и леди в церкви трогали ее бережно за руку и спрашивали: «Как вы держитесь, дорогуша?» Те кошмары действовали на нас всех. Крики. Долгое молчание. Со временем ей немного полегчало. Она уже не кричала, а только хныкала. И кошмары случались реже. К тому времени, когда я вырос, большинство уже считали, что с ней всё в порядке. Тем же из нас, кто знал ее лучше, в этом даре было отказано.

– Вы о чем?

– Верите в высшие силы?

– Я верю в дружбу.

– Я не знал своего отца, мистер Кросс. Не знал, когда рос, чему доверять, поэтому научился верить в системы: системы управления и образования, в тех, кого вдохновляет благопристойность и вера в людях. Вы человек понимающий?

– Полагаю, что да.

– Позвольте показать вам кое-что…

Джек кивнул, и Тай снова повел его в дом. Они поднялись по ступенькам наверх.

– Эта комната тридцать лет была маминой. Сейчас мама, конечно, не пользуется ею, но я ничего не стал тут менять.

Он открыл дверь и жестом предложил Джеку войти, после чего вошел сам. Комната была угловая и располагалась на фасадной стороне. Большая, просторная, с видом на деревья и улицу, она и ощущалась как комната немолодой женщины. На каминной полке тикали часы. В полосах желтого света неторопливо кружились пылинки.

– Полагаете, вы понимаете, почему я привел вас сюда.

Стены были покрыты рисунками. Каждый дюйм поверхности.

– Можно? – Не дожидаясь разрешения, Джек подошел к ближайшей стене. Наброски делались углем или карандашом и в большинстве своем представляли сцены зимнего леса и замерзшей воды, голых камней и спутанных стеблей. – Так это?..

– Хаш Арбор. Зима тридцать первого.

Джек прошел вдоль стены, всматриваясь в рисунки и с восхищением отмечая точность деталей, идеальное изображение древесной коры и поземки, ветвей и пустоты.

Подойдя к эскизам, посвященным громадному оленю, остановился. Частично разделанный, тот лежал на испачканном черными пятнами снегу. Глаза закрыты, исполинские рога раскинуты в стороны. Рядом с повергнутым животным сидел, обхватив колени, подросток, черты которого прекрасно выражали холод, одиночество и страх.

– Жутковато, да?

Джек чувствовал, что профессор стоит у него за спиной, но не мог отвести взгляд от эскиза. Несколько других рисунков показывали ту же сцену с других углов. Паренек на них выглядел замерзшим и изможденным, и на руках его чернела та же, что и на снегу, кровь. Глядя на наброски, Джек чувствовал, как его охватывает страх.

– Что это за место?

– То, где его нашли.

За спиной у мальчишки с заснеженного каменного лика низвергался заледенелый водопад. Чахлое деревце на вершине бугорка, вытянувшись футов на десять, раскалывалось, образуя идеальную V.

– И все это нарисовала ваша мать?

– Наверное, как я полагаю, она находила в этом какое-то успокоение. Здесь только те, которые я разрешил ей оставить.

– А есть и другие?

Тайсон кивнул.

– Понимаете, она была совсем еще ребенком, когда обманом присоединилась к поисковому отряду. Однажды мать рассказала мне, как отбилась от остальных. По ее словам, как будто невидимая рука толкала ее в спину, направляя влево.

– Не понимаю…

– В общем, получилось так, что она шла с группой, а потом вдруг сама не заметила, как оказалась одна.

Джек остановился перед набросками с Рэндольфом Бойдом. Выполненные особенно тщательно, они как будто передавали что-то личное.