Леви Тидхар - Усама [litres]

Уличное движение ползло мимо него. Площадь являла собой транспортную пробку о четырех концах. Дождавшись переключения светофора, он прошел к тому концу Чаринг-Кросс-роуд, где та сливалась с Оксфорд-стрит, и оказался перед открытым входом в лондонскую подземку.

Он пристально вглядывался в двери. Люди выходили и входили, толкаясь, шли мимо. Лестница вела вниз, под землю. Горели лампы, бросая желтый свет на входной проем. Он слышал грохотанье далеко внизу, и какие-то голоса, казалось, звали его, шепот долетал через скопище людей, свадебный праздник для цирковых артистов монотонно пробивался через серебристый экран. Джо тряхнул головой, и неожиданно та прояснилась, а он понял, что был напуган.

Отвернулся. Были ниточки, за какие следовало потянуть, цель была, ясная в своей простоте. Сделай дело, для какого тебя наняли. Найди того человека, кого тебя наняли найти. Будь сыщиком. Джо почувствовал облегчение, чернота отступила, голова кругом шла. Он закурил сигарету, вкус ее оказался приятен, и, отвернув от входа в метро, он пошел по Чаринг-Кросс-роуд, не обращая внимания на книжки в витринах, сообразил, что голоден и целый день еще ничего не ел. Он попал в лабиринт, но не было нужды лезть в каждый поворот: только-то и требовалось, чтобы идти по одному четкому следу, который выведет его. В ларьке на Лестер-сквер Джо купил сэндвич и съел его по пути обратно к гостинице. В «Регент палас» он ощутил уют в тиши безлюдных коридоров с их легким запахом заброшенности, долго мылся в кабинке под горячим душем и, вернувшись в номер, перевязал себе руку и улегся в постель. Пока его не было, кто-то приходил и сменил простыни, они с мягкой прохладой ласкали кожу, Джо вздохнул, повернулся на живот, обхватил подушку, прижав ее к груди, и уснул.

Раннее утро. В номере темно. Кто-то скребется в дверь. Постель под ним отдает холодом, в ней вроде и не спал никто. Джо в пространстве между сном и пробуждением: уже осознает, но лень двигаться. Кто-то снаружи ковыряется в двери – по-тихому. Сна больше ни в одном глазу. Что-то клацнуло по ту сторону двери. Дрожь прошила руку Джо, боль была успокаивающе настоящей. Дверь открылась – неслышно, впустив полоску света. Темная фигура в проеме, лицо неразличимо в тенях, зато Джо разглядел черные туфли, рубашку в клеточку с короткими рукавами и мысленно вернулся во Вьентьян, ушедший, казалось, на целую жизнь в прошлое.

Электрический свет: внезапная яркость заставляет моргать, прогоняя слезы. Фигура подходит большими легкими шагами, ладонь у него на лице, давит книзу, что-то закрывает ему глаза. Джо не сопротивляется, смысла в том не видит. Голос бормочет ему в ухо (чувствуется акцент): «Ты слеп, как червяк». Джо как и не слышал.

«Чего ты все дергаешься? – не унимался голос. – Ты слеп даже с открытыми глазами. Зачем ощупью вышагивать в темноте, стук-стук-стук, ровно слепой с тросточкой? Сожалею о твоем приятеле».

О его приятеле? Джо подумал о Мо, давешний запах дешевых сигар, «я, главным образом, разводами занимаюсь», имя в телефонном справочнике на миг сделалось реальным, потом было заглушено баханьем револьверных выстрелов.

«Ты чего упрямишься, не бросаешь? – звучал озадаченный голос. – Вел себе приличную жизнь – раньше-то. Кофе пил, в конторе сидел, тихо-мирно, нет?»

Почему-то Джо не было страшно. Это похоже на сон, подумал он, ближе этого к сновидению ему не подобраться. Слова: «Вы собираетесь меня убить?» – знай себе плавали в сознании и оставались в нем киношным невысказанным диалогом.

«У меня желания убивать тебя нет, – произнес мужчина. – Смерть – это всего лишь проход в другое место. Когда-то я считал его раем, но это не так. – Короткий смешок, похожий на кашель, горький, как кофе. – Наплевать мне на это».

Непонятно. Наплевать на что? Постель походила на твердую облачность, и его плавно несло. У человека над ним лица не было, теперь Джо был убежден в этом. Человек без лица. От этого Джо стало смешно, но смеялся он про себя. Только мысленно. «Ты смельчак, – заговорил мужчина. – Но к тому же и глуп. Да-да, по-моему, ты очень даже глуп. – Одна его ладонь по-прежнему лежала на лице Джо. Ткань на глазах, коконы червей соткали в шелк и окрасили в черное. – Вот ты нынче тут сидишь. Прям рай для тебя, нынче-то. Все прилично, нет? Чего тебе не хватает? Чего ты на беду нарываешься?»

Ответа не ожидалось. Мужчина разговаривал сам с собой, а не с Джо. «Я, когда дитем был, – произнес он вдруг, – в окно смотрел, облака видел. Всякий раз облака разные. Я в облаках лица видел. Уши, глаза, рты… – Он произносил как „роты“… – глаза, я вижу глаза, много глаз. Вижу лыбящиеся лица. Вижу лица грустные. В облаках. За окном спальни. Ты понимаешь?»

Нет, Джо не понимал.

Другая рука мужчины легла Джо на волосы, погладила их. Грусть в гладящих пальцах. «А потом ветер налетает. Облака двигаются, изменяются. Иногда в новые лица превращаются. Иногда пропадают. Люди, как облака. Ты думал когда-нибудь о Боге?»

Рука гладит его волосы. Ответа не ожидалось. Мужчина сказал: «Старик с длинной бородой, да? Высоко в облаках. Бог, это для детей Бог. Иногда и для взрослых тоже. Ты понимаешь?»

Джо едва-едва заметно двинул головой: «Нет». Мужчина произнес: «Держись от беды подальше. Возвращайся к кофе, солнцу, прогулке до конторы и обратно. Будет лучше».

Лучше, чем что?

«Или отправишься в другой рай, – выговорил мужчина. Рука его уже не лежала на голове Джо. – Оставайся, уезжай – все равно. Станешь бузить, я тебя отправлю. Окей?»

Джо почувствовал приступ смеха. Только голос над ним, слабенький, оставался по-прежнему грозным. Джо то и дело водил головой: то ли «да», то ли «нет» – и слышал, как мужчина вздохнул. «Все равно», – расслышал он, как сказал мужчина, уже тихо, а потом осторожно убрал темную ткань с его глаз, и Джо увидел спину мужчины, когда тот вышел за дверь, и дверь закрылась за ним с легким щелчком, а потом в номере опять стало темно.

Когда Джо вновь проснулся, стояло подлинное утро, часть которого уже миновала. Не было никаких признаков его гостя ни свет ни заря. Ладонь перестала болеть. Он поработал ею, и пальцы слушались, словно и не были никогда порезаны. Он чувствовал себя лучше, чем за все последнее время. Принял душ, оделся, спустился в фойе, приветственно кивнул меня-зовут-Саймону, который, похоже, никогда не покидал приемную. Совсем рядом с гостиницей нашел кафе и сел за столик, чтобы заказать завтрак. Утро было жарким и влажным, но это его не беспокоило. Заказал яичницу с сосисками, свежий хлеб с кофе и, поедая, думал о предстоящем дне.

Были ниточки, за какие стоило потянуть. Надо было кое-что обнаружить. Была работа. Он не думал, пока еда не кончилась – это было облегчение.