Брэд Мельтцер - Трюкач

– Что-что?

– Меня уволили… Вы спросили, чем я теперь буду заниматься. Рисовать. Писать картины.

– Для галерей?

Нола наградила его взглядом, каким двадцатилетние девушки награждают пятидесятилетних мужчин. Ты совсем лох?

– Армия взяла меня в штат художницей не на пустом месте. Мне нравится изучать мир. Возьму с собой пастельные краски, отправлюсь в путешествие, может, попадется что интересное.

– Будешь искать приключений?

Нола бросила на Зига еще один взгляд, закатила глаза. Она порылась в бардачке, нашла блокнот и старую дешевую ручку. Примостив блокнот на здоровой ноге, принялась делать набросок.

– Для начала собираюсь съездить в Новый Орлеан. Никогда там не была.

– Тебе понравится, – одобрил Зиг, наблюдая, как ручка ходит по бумаге.

– А вы, мистер Зигаровски? Остаетесь в Довере?

Он кивнул.

– Мое место – здесь. К тому же павшие солдаты… я люблю свою работу. Она позволяет мне помогать другим.

Впереди дорога уходила направо, пролегая вдоль самого длинного поля пшеницы и ячменя, какое им приходилось видеть. С окончанием зимы все поле засеют соевыми бобами. Та же почва, однако вырастет только то, что посадят.

– Нола, все твои работы, все холсты, которые я видел у тебя в мастерской, посвящены самоубийцам – почему?

– А почему вы столько времени проводите в компании мертвецов, мистер Зигаровски?

– Я уже объяснил. Я люблю помогать людям. Но самоубийства?

Нола была занята рисунком, усиливая его края. Похоже на змею. Или озеро. Что-то продолговатое.

– Не знаю. Смерть бывает разная. Меня почему-то привлекают самоубийцы.

– Не просто привлекают. Они на каждой твоей картине.

– На что вы намекаете, мистер Зигаровски?

– Мне интересно, не думала ли ты сама… – Зиг вспомнил мотель, шрамы на запястье Нолы, – покончить с собой?

Нола не ответила. Она замерла, рука перестала двигаться по бумаге. Взгляд не отрывался от рисунка.

– Думала, только это было давно.

Целую милю дорога забирала вправо, пересекла узкую улицу под названием Строуберри-лейн с единственной постройкой – решетчатой опорой ЛЭП.

– Нола, во время военной службы тебе не приходилось встречать доктора Роберта Сэдофа? – наконец спросил Зиг.

Нола заподозрила новый тур поучений.

– Сэдоф работал в моей области, много занимался вопросами смерти, – пояснил Зиг. – Несколько лет назад я слушал его выступление на конференции. Его называют отцом современной судебной психиатрии. Когда в армии или где еще случалось убийство, доктора Сэдофа привлекали как эксперта. Он анализировал человеческий разум методами криминалистики и медицины и сообщал суду, насколько психика обвиняемого допускает совершение преступления.

– То есть говорил: этот – псих, а этот нет?

– Такая у него была работа. Но главная загвоздка в том, что доктор Сэдоф был ученым. Он делал выводы на основе медицинских показаний. В своей речи он также назвал себя глубоко верующим человеком, заявил, что любит бога, читает молитвы. Его кто-то спросил о причинах. Доктор Сэдоф рассказал, что однажды, когда ему было пять лет и он жил в Миннеаполисе, по срочному вызову неслась пожарная машина. Водитель не вписался в поворот, и машину понесло прямо на аптеку, принадлежавшую его отцу. Машина врезалась прямо в стойку, за которой отец Сэдофа обычно отпускал лекарства по рецептам. Но в тот день отец мальчика ушел с работы на несколько часов, чтобы помолиться о недавно усопшем родственнике. Доктор Сэдоф, хоть и был ученым, до конца жизни ссылался на этот эпизод как на абсолютное доказательство наличия у вселенной божественного замысла.

Нола добрых полминуты раздумывала, глядя на свой набросок.

– Ко мне этот замысел не относится, – наконец проговорила она.

– Ко мне тоже, – согласился Зиг.

Оба заулыбались и, к полной неожиданности для самих себя, расхохотались. Не пытаясь сдержаться.

Нола еще пару раз черкнула ручкой, придав рисунку законченный вид. Она нарисовала собственную вытянутую ногу, обмотанную эластичным бинтом и скрепленную напоминающей бионический протез лангетой на шарнирах и липучках. Вид на травму глазами Нолы.

– Вам ведь известно, что я ее знала, – вдруг сказала она.

Зиг в недоумении оглянулся.

– Мэгги, – добавила Нола. Слово взорвалось, как бомба. – Вашу дочь.

Зиг едва заметно наклонил голову.

– Я д-думал… в похоронном бюро ты сказала…

– Мы не дружили. Никогда не сидели за одной партой. Но как сейчас помню – это было в седьмом классе. Я знала, кто она. Все знали.

Зиг выпрямил спину, ловя каждое слово. Нола заметила, что он вцепился в руль, как в спасательный круг.

– Я бы не сказала, что Мэгги ко мне хорошо относилась. Мы едва ли обменялись парой слов за все время. Однажды после физкультуры все играли в «слабо».

– Во что?

– Игра такая. У семиклашек. Кто-нибудь бросает тебе вызов сделать что-то из ряда вон выходящее. Остальные скандируют «слабо», «слабо», пока ты не…

– Ясно.

– Похоже на игру в фанты. Только задания зверские. Ну да ладно. В тот день девочка по имени Сабрина Самуэльсон…

– Я помню Сабрину! Она тоже состояла в скаутах.

– И я помню. Вреднющая шельма с французской косой и в кедах со стразами. В тот день Сабрина раздавала задания, она потребовала, чтобы я всем показала гигиенический тампон, который она заметила у меня в рюкзаке. Естественно, Сабрина хотела меня подловить. Если бы я достала тампон, весь класс узнал бы, в какие дни у меня менструация. Если бы отказалась, меня бы распяли, как тормознутую. Чертовка Сабрина хорошо зарядила толпу.

– Слабо, слабо! – прокричала Нола. – Ой, боженьки, да она сейчас заплачет! – Нола воспроизвела подначку с исключительной достоверностью. Тон снова стал нормальным. – Но они ошибались. На самом деле я собиралась трахнуть подвесным замком, который держала в кулаке, Сабрину по морде.

– Мне очень жаль, что тебя довели.

– Перестаньте жалеть и слушайте. Толпа орет с пеной у рта «слабо! слабо!», но раньше, чем я успела что-либо сделать, откуда ни возьмись появилась ваша дочь Мэгги. Она действовала по своей программе – подбежала к Сабрине, схватила ее за руку и как крикнет: «Лукас только что пригласил на свиданку Шарлотту М.!»

Захихикав, как ненормальные, Мэгги с Сабриной убежали, а за ними бросилось поглазеть на новую подростковую трагедию все стадо желторотых баранов и овец.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Мэгги и Сабрина побежали во главе стаи по коридору, хихикая, как малолетние стервы, но перед тем, как свернуть за угол и пропасть из виду, Мэгги оглянулась на меня. Я сразу поняла по ее зеленым встревоженным глазам, мистер Зигаровски, – я уже тогда умела отличать настоящую тревогу от притворства – что Мэгги отвлекла Сабрину нарочно.