Джонатан Келлерман - Обман [litres]

– Мне нужно выйти до того, как приедет Лупа, – напомнил ему Руис.

– Если ты мне помог, Эктор, я тоже тебе помогу. А сейчас расскажи про подростков.

– Это все, что он сказал. – Руис перекрестился. – Подростки – и все.

Майло шагнул к двери.

– Мне нужно выйти! – крикнул Руис ему вслед.

Стёрджис позвонил заместителю начальника полиции Калвер-Сити по имени Джеральд Сантостефано и выяснил, что Руиса должны выставить за двери тюрьмы через три часа по причине отсутствия свободных камер.

– Зачем вы его тогда вообще сажали?

– Который раз его ловим… маньяк какой-то.

– Падок на дамочек?

– Если они в сапогах, просто рассудок теряет, – ответил Сантостефано. – Сами знаете, мы можем что-то предъявить клиентам проституток, только зафиксировав денежную договоренность. Так что когда к нам приходит стажерка посимпатичней, мы просим ее нарядиться в белые пластиковые сапоги по колено и пройтись по бульвару. Такие, как Руис, клюют мгновенно.

– Так вы устроили бы конкурс красоты с призом за максимум задержанных, – предложил Майло.

Сантостефано расхохотался.

– А нельзя ли его чуть-чуть подзадержать под замком? – спросил Стёрджис.

– Чуть-чуть – это сколько?

– Я проверю его информацию, и если всё в порядке, позвоню и скажу, чтобы выпускали.

– Ну, мне-то не жалко, – сказал Сантостефано, – только надо поговорить с тюрьмой. Кто у них сегодня дежурит?

– Бостич.

– А, ну, с Широнной я договорюсь, до конца смены у нее предписание об освобождении куда-нибудь затеряется. Дольше – не обещаю.

Майло поблагодарил.

– Да не за что, – ответил Сантостефано. – Сегодня я вам помогу, завтра, глядишь, – вы мне…

– Разумеется. Только с конкурсом красоты вы как-нибудь сами, я в этом ничего не понимаю.

Мрачное двухэтажное здание торчало на углу бульвара Венис неподалеку от пересечения с бульваром Сепульведа. Въезд во двор, покрытый коричневой пылью, загораживала железная цепь. В углу возвышалась целая гора из бутылок, банок и мусорных мешков; земля у входа тоже была вся усеяна мелким мусором.

Мы провели минут пятнадцать, наблюдая за домом. За это время его покинули два латиноамериканца, еще трое вошли внутрь, последний – гордо вышагивая под ручку с невысокой плотной женщиной в микроскопическом платье с цветочным рисунком. К сожалению, художник-самоучка Гильберто Чавес не обнаружился ни в одной из баз данных, так что особого смысла в наблюдении не было.

– Да любой, хоть бы и этот, – вздохнул Майло, проводив взглядом очередного входящего в дом. – Или вот этот… Пойдем, что ли?

Квартира номер пять оказалась в самом конце коридора. На двери была косо прилеплена наклейка для автомобильного бампера с рекламой испаноязычной радиостанции. Майло положил одну руку на «глок», а другой рукой трижды постучал. Дверь открылась, и в коридор потянуло сладковатым растительным ароматом марихуаны.

Изумленно моргая, на нас смотрел невысокий, от силы метр шестьдесят пять, человечек с густыми черными волосами, которые почти полностью закрывали лоб и касались пышных бровей. Глаза под бровями напоминали коричневые фрикадельки в розовом мясном бульоне. Его рот изумленно приоткрылся, показывая остатки зубов – в шесть лет у него, вероятно, и то было вдвое больше. Свободного покроя спортивные шорты на резинке – так давно не стиранные, что первоначальный бледно-синий цвет едва угадывался. И футболка – белая, с золотистым логотипом Университета в Ирвайне и муравьедом примерно того же оттенка. Животное было изображено в стиле комиксов семидесятых годов, в профиль, с карикатурно вытянутой мордой и в характерной хипстерской позе.

– Гильберто Чавес? – спросил Майло.

– Э-э-э… это не я.

– Напротив, э-э-э… это ты.

Чавес попытался захлопнуть дверь. В следующие несколько секунд Стёрджис вдруг оказался у него за спиной, защелкнул наручники, быстро похлопал по бокам на предмет оружия и вытолкнул из квартиры. Только после этого Чавес снова получил шанс заявить, что он – это не он. В одном из его карманов обнаружились мексиканское удостоверение личности, упаковка сигаретной бумаги и прозрачный пакет с застежкой, набитый приличного на вид качества марихуаной.

– Не Гильберто! – продолжал настаивать Чавес.

– Если верить правам, которые выдают в Хуаресе, именно что Гильберто.

– Не Гильберто!

– Да хватит уже, – рассердился Майло.

– Ладно.

Лейтенант удивленно воззрился сверху вниз на свою добычу.

– Что ладно?

– Пускай Гильберто.

– Рад, что мы хоть в чем-то договорились.

– Но «трава» – не моя.

Мы подождали, пока в потоке транспорта возникнет пауза, и перевели Чавеса через бульвар к припаркованной машине. Вонь марихуаны, которой пропиталась его одежда, быстро заполнила салон, и Майло, чертыхнувшись, открыл окно.

– Ну, расскажи-ка нам про сухой лед, Гильберто.

– Про что еще?

– Подростки наняли тебя купить сухой лед.

– Кто еще?

– На прошлой неделе, в Сан-Фернандо. Ты купил подросткам сухого льда, а они дали тебе марихуану.

Чавес непонимающе таращился на Майло.

– Сухой лед, очень холодный, – перешел Майло на ломаный испанский. – Подростки попросили тебя…

– Ах, лед… – Чавес расплылся вдруг в широкой улыбке.

– Я сказал что-то смешное?

Чавес вновь стал серьезным.

– Так вы это не из-за «травки»?

– Из-за сухого льда.

– А в чем проблема?

– Никаких проблем нет, просто расскажи нам про подростков.

– Про девок?

– Это были девушки?

– Да, да, – закивал Чавес. – Симпатичные такие.

– Сколько их было?

– Две.

– Возраст?

– Откуда я знаю?

– А если подумать?

– О чем?

– О возрасте!

– Может, лет восемнадцать…

– Зачем им был нужен лед?

– Откуда я знаю?

– И сколько «травы» ты от них получил?

Чавес замолчал. Майло извлек свою карточку и сунул ему под нос.

– Видишь, что написано? Отдел по расследованию убийств! Плевать я хотел на твою «дурь».

По лицу Чавеса не было заметно, что написанное на карточке как-то отразилось в его мозгу. То ли неграмотный, то ли слишком обкурился.

– Гильберто, отдел по расследованию убийств. Это тебе хоть что-то говорит?

– Кого-то убили?

– Именно, Гильберто.

– И что?

– И то, что при убийстве использовали лед, который ты купил!

У Чавеса отвисла челюсть. Серьезность происходящего пробилась сквозь кайф.

– Не может быть! Нет, нет, нет-нет-нет!

– Да, да, да-да-да! Так что рассказывай про тех двух девушек.

– Я ничего не сделал!

– Тогда тебе и бояться нечего.

– Я ничего не сделал!

– Я уже понял. Теперь рассказывай про девушек.

– Я ничего не сделал!

Мы отвезли Чавеса в участок Западного Лос-Анджелеса, где, по счастью, нашлась свободная одиночная камера предварительного заключения без окон – психов сегодня пока не привозили. Все попытки Майло разговорить Чавеса ни к чему не привели – ясность мысли к нему почти не возвращалась. Мы оставили его храпеть, свернувшись в клубок на полу камеры, и поднялись на второй этаж в кабинет Майло. Он быстро просмотрел входящие бумаги и швырнул их все в корзину.