Георгий Ланской - Гамбит пиковой дамы

Каблуки дробно застучали на ступеньках. Мне показалось или Марина действительно возвращалась очень быстро, почти бегом?

Она влетела в комнату, тяжело дыша, сжимая в руках какую-то розовую тряпку.

– Что? – резко спросил Андрей. – Она спит?

Марина затрясла головой, что могло означать и «да», и «нет». Из безукоризненной прически выбилась некрасивая прядь, взвившаяся кверху непослушной спиралью.

– Что случилось? – шепотом спросила Тамара. Вместо ответа Марина развернула тряпку, которую сжимала в руках.

Это было платье Насти, в котором та красовалась на празднике. Яркую материю покрывали жуткие бурые пятна крови, успевшей засохнуть.

Снег прекратился.

Дырки в небесах залатали, как по мановению волшебной палочки. Вот снег только что шел, и вот его нет. Высыпался. Кончился.

Все замерло, и даже часы, кажется, перестали тикать. Мы стояли, бессмысленно пялились на окровавленное платье в руках Марины и молчали. Наверное, потому, что нечего было сказать. Мне-то уж точно.

Потом Тамара начала всхлипывать, и ее причитания показались мне фальшивыми. Что-то неестественное было в ее картинных движениях, словно перед нами стояла плохая актриса из дешевой мыльной оперы, коих по телевидению показывали десятками. Актеры в них меньше всего думают о роли и больше всего – как остаться красивыми даже в моменты истерики. Оттого их позы всегда излишне правильны. Они поворачиваются к камере в выгодном свете, а изображая покойников, всегда лежат с широко распахнутыми глазами. Совсем не так, как Лев Борисович – с отвисшей челюстью, набитым снегом ртом и закатившимися зрачками.

Чтобы не смотреть на Тамару, я отвернулась и уставилась в угол, на покосившуюся елку, которую никто не поправил. Я еще подумала, что вокруг такой красавицы должны плясать дети и что в доме, где только что произошло одно убийство и одно покушение, нелепо включать гирлянды, будто ничего не случилось.

Потом я подумала про детей. Единственным ребенком, который радовался тут новогодним праздникам, была Настя. Больше никто из гостей с детьми не приехал. Знали, что Настя потенциально опасна?

Я увидела ее, как наяву, в розовом платьице, в блестящем ободке с яркими шариками на пружинках, скачущую между гостей, и не смогла представить, что произошло потом. Вот она бежит по двору, ее накрывает волна безумия. Она хватает нож и набрасывается на первого попавшегося человека. Им оказывается Лев Борисович… Нет, не так. Он видит ее с ножом и пытается остановить. И тогда она бьет его в живот…

– Моя бедная девочка, – всхлипнула Тамара. – Андрюша, что же теперь будет?

Змей в упор смотрел на Левина, и тот съежился, потупив взор.

– Ты знал, что ли? – спросил Змей. – Оттого ментов не велел вызывать?

– Подозревал, – буркнул Андрей. – Надеялся, что ошибаюсь…

– Я давно тебе говорил, чтобы ты запихнул ее в дурку, – устало сказал Змей. – Видишь, чем дело кончилось…

– Ты понимаешь, что говоришь? – заорал Андрей так, что в люстре звякнули стекляшки. – Она – моя дочь!!! Дочь!!!

Он налил себе коньяку. Горлышко бутылки билось о стакан. Змей смотрел на Левина с жалостью, смешанной с презрением. Инга жарко дышала в своем кресле, пронзая отца взглядом.

– Завтра, когда она тебе горло перережет, ты сдохнешь с этими словами, – насмешливо сказал Змей.

– Заткнись!

– Заткнусь. Это теперь твоя проблема. Что с трупом будешь делать?

В глазах Андрея засветилась яростная работа мыслей. Он сделал глоток, закашлялся, забрызгав коньяком стол. Он казался настолько погруженным в свои мысли, что на миг показался мне незнакомцем, красивым и опасным. Я встала и пошла к дверям.

– Ты куда? – насторожился Змей.

– Я есть хочу.

– Сядь на место. Вон, коньячку хапни. Потом поешь.

Я села обратно, кипя от злости. Больше всего мне хотелось вырваться из этого зачумленного дома, пусть даже во двор. Если не смотреть на труп, то вполне сойдет.

– Что будешь делать? – спросил Змей Андрея. Тот вскинул голову.

– Труп можно вывезти. Организовать как-то… У тебя же есть тут люди? Никто не узнает, что произошло.

– Ну, есть, – поморщился Змей. – Организуем. А его не будут искать?

– Да что вы такое говорите? – прохрипела Инга.

– Помолчи… Так не будут?

– Да не знаю я! – заорал Андрей. Люстра снова тревожно дзынькнула, и он растерянно посмотрел вверх. – Мне главное, чтобы здесь было чисто.

– Прислуга проболтается, – веско заметил Змей, бросив суровый взгляд на Марину. Та ответила холодной вежливой улыбкой, которую можно было понимать как угодно.

– Не проболтаются, – возразил Андрей и посмотрел на меня. – Разве что Алиса… Думаю, для безопасности ей стоит немного пожить у нас.

Мы с Тамарой одновременно открыли рты.

– Она тут не останется, – резко сказала Тамара.

– Я не останусь. Не хватало еще, чтобы меня зарезали!

– Не скажет она ничего, – скупо улыбнулся Змей. – У нее самой рыльце в пушку, она от ментов бегает. Так что кто-кто, а Алиса Геннадьевна будет молчать в тряпочку. Только, Андрюх, это не выход.

– Что – не выход?

– То самое. Девчонку дома оставлять. Не хочу сгущать краски, но сколько ты сможешь скрывать ее припадки? Она нападет на прислугу, набросится на детей в школе или еще где. И что?

– Может, мне ее еще и пристрелить, по-твоему? – зло спросил Андрей.

– Андрюш, давай не при посторонних наши семейные дела обсуждать, – взмолилась Тамара.

Я решила воспользоваться моментом.

– Пойду во двор, – сказала я. – Если что – подадите сигнал голосом.

– Не вздумай смыться, – сурово сказал Змей.

– Пешком?

Он не ответил, но посмотрел многообещающе. Вот только на фоне оскалившегося покойника, застывшего в сугробе, это было совершенно не страшно. Марина вышла вместе со мной и подала мне шубу.

Солнце так и не выглянуло. Я потопталась на крыльце, а потом, нерешительно оглядываясь по сторонам, двинулась к бане. Кусты-собаки и кусты-драконы притаились под снежной шапкой, словно готовясь прыгнуть. Глядя на них, я снова подумала о Насте. Мне показалось, что девочка, выросшая в таком антураже, непременно должна была свихнуться.

Баню окружали высокие ели и раскидистые кусты, которые, к счастью, никто не стал уродовать, придавая им форму монстров. Я потянула на себя деревянную дверь и вошла.

Наверное, с моей стороны было слишком самонадеянно верить, что я вот так запросто найду улики. Но именно так и оказалось. Я увидела его сразу, как только вошла, прямо у порога, завалившийся в щель. Едва я подняла с пола и сунула в карман смятый зеленый цветок, как дверь распахнулась, и на пороге появился Змей.

– Нашла что-то? – спросил он.

– Нет.

– Так я тебе и поверил.

Змей бесцеремонно обшарил мои карманы, но находка надежно затерялась в складках. Не обнаружив ничего интересного, он махнул рукой.