Кейт Хаск - Дикость

Вода была ему уже по грудь. Устало выдохнув, я села на пол возле его лица и начала приглаживать тёмные волосы. Они были такими мягкими, Николас спал, совсем не предчувствуя беды.

– Если бы мой ребёнок родился, то был бы твоей точной копией. Да, он был бы как ты, вежливый и добрый, – я провела кончиками пальцев вдоль скулы.

Ядовитая смесь Ронни и меня, у нас был бы добрый, великодушный ребёнок, но ему так и не дали родиться. Ещё в нём было что-то от Томаса и Колина. Николас – смесь нас четверых. Возможно, выкидыш был спасением, он не узнал, что такое боль, и никто не успел ему навредить.

Вода набиралась всё больше, а я продолжала разговаривать с Николасом.

– Смерть – твоё спасение, ты не станешь жестоким. Милый, я не позволю тебя испортить, – я шептала, представляя, что разговариваю с сыном.

Я не знала, как убить его, не дав почувствовать боли. Моё снотворное, подмешанное ему в вино лишь усыпили его, но Николас был всё ещё жив. Он дышал, а ресницы трепетали. О боже, как сладко он спал! Я поцеловала его в щеку в последний раз и окунула в воду. Расслабленное тело легко поддавалось мне, секунда и он уже под водой.

– Ты умрёшь во сне, никакой боли, я обещаю, – я опустила руку под воду.

Я держала его за руку, пока не исчезли последние пузыри. Грудь перестала вздыматься, теперь он мёртв.

– Ну, вот и всё. Ты свободен, мой мальчик, никто тебя не обидит, никогда.

Я говорила, а по щекам лились слезы. Я вытащила его наполовину из воды и прижала к груди. Приглаживая мокрые волосы парня, я будто укачивала его и рыдала навзрыд.

– Я люблю тебя, милый Николас… Я должна была так поступить с тобой.

– Я нашёл её! Господи, Лилиан, что ты наделала? – Томас подлетел ко мне.

Следом за ним в комнате появился Ронни, он ринулся вытаскивать Николаса из воды.

– Я спасла его от таких, как ты! – я кричала.

Он вытащил парня из воды и начал делать непрямой массаж сердца. Я возмущалась и пыталась вырваться.

– Ты безумна! – Ронни прорычал, взглянув на меня сердитым взглядом. Он никогда не смотрел на меня так. Даже после самой глупой проделки Томаса Ронни никогда не смотрел на него, как на меня сейчас.

– Не тронь его!

– Что происходит?

В комнате появился кто-то ещё. Я подняла голову и увидела Колина. Он растерянно смотрел то на меня, то на Николаса. Он никак не мог поверить, что я могла совершить подобное. Блондин ринулся помогать другу и они вдвоём пытались вернуть к жизни Николаса.

– Нет! Нет! – я вырвалась из хватки Тома.

Мне это удалось, я накинулась на Ронни с кулаками. Он схватил меня и поволок из ванной.

– Это не он! Ты понимаешь? Это не он! Приди в себя! – он тряс меня, пытаясь вразумить.

– Я забираю её, Ронни. Мы уедем с Лилиан. Смотри, во что ты её превратил! – Колин встал между нами и оттолкнул от меня Ронни.

– А мне что делать? Я не умею делать искусственное дыхание! – донёсся голос Тома из соседней комнаты.

Я упала на пол, не понимая, что творилось. Комната поплыла перед глазами. Колин и Ронни начали драться. Том кричал что-то из ванной. Я прижалась щекой к холодному полу и смотрела в дверной проём. На полу лежал мёртвый парень.

– Он прекрасен, – я шептала, пока не отключилась.

– Эй, очнись! Ну, давай же воскресни как-нибудь! Ты слишком молод, чтобы умирать, – Том ругался и тряс Николаса.

Я сидела возле окна и смотрела, как начали опадать первые листья, скоро осень. Месяц без наркотиков и терапии дал свои плоды, я уже могла здраво мыслить.

Из моего окна открывался вид на сад, где гуляли посетители особой клиники. Реабилитационная клиника «Душевный покой» находилась далеко от города, где было тихо и спокойно. Здесь лежали в основном богатые люди и разные знаменитости для того, чтобы поправить своё душевное состояние и не афишировать свои проблемы обществу. В любой момент можно было уехать, здесь не держали насильно, как только почувствуешь, что можешь вернуться обратно в «мир», собираешь свои вещи и выписываешься.

Некоторые уезжают спустя несколько недель, но я хотела задержаться, так как не чувствовала, что готова вернуться к своей прежней жизни. Со мной беседовали психологи, но я могла рассказать им только часть своих проблем. Я наблюдалась у врачей и держалась подальше от препаратов вызывающих зависимость.

Ронни вызывал у меня болезненные воспоминания и из-за этого я не виделась с ним. Сама решила не выходить из своей комнаты, когда он приезжал. Ронни приезжал раз в неделю по пятницам и сидел несколько часов в саду, дожидаясь меня.

Я как сейчас сидела в кресле и смотрела в окно, наблюдая за ним. Не думаю, что смогу нормально общаться с ним. Как только представлю, что разговариваю с Ронни, то тот покой, что обрела здесь, в мгновенье ока рушится на мелкие кусочки как крепость. Я ещё не готова для разговора с ним. С Колином всё наоборот, при виде его я не видела перед собой Николаса. Это был тот же милый Колин, ничуть не изменившийся за эти годы. Он успешный политик. Его жизнь, как я и представляла сложилась хорошо.

Он метался между городами и частенько бывал у меня. Мы могли подолгу сидеть и разговаривать. В глазах Ронни я видела осуждение, а Колин не смотрел на меня, как на душевнобольную. Хотя он не верил в рассказы о том, что я творила все эти годы, но он скрыл это удивление. Будь я в другом состоянии он, возможно, пристыдил меня, но сейчас, когда я была хрупкой и беззащитной, Колин тщательно подбирал слова, боясь обидеть меня.

Колин уговаривал меня уехать с ним в Вашингтон и забрать с собой Томаса. Скорее всего, именно так я и поступлю, когда выйду отсюда. С меня уже хватит, мне не нужна такая жизнь. Домой я больше не вернусь, попрошу Томаса собрать все необходимые вещи.

Ронни погубил меня, оказалось, я недостаточно сильная, чтобы находиться рядом с ним и не тронуться умом. Его слова и мысли, как вирус проникли в мою голову и отравили мой мозг. Теперь я, как и он больше не способна любить, он выжиг изнутри все мои чувства оставив лишь ненависть и боль. От моей человечности больше ничего не осталось, теперь я видела мир глазами Ронни. Он был холоден и ужасен. Остатки человечности потратила на Николаса и теперь уже никогда не стану прежней.

«Мда, бедный парень, даже мне стало жаль его» – проговорил палач. Я поджала колени к груди и упёрлась в них подбородком. «Это первый раз, когда я не причастен к убийству. Я – твоя жестокость, дикость, но на этот раз мне досталась лишь роль наблюдателя» – мой внутренний голос продолжал говорить.

– Потому что я убила его не из-за своей жестокости, – я прошептала.

На этих словах в мою комнату забежал Томас и с разбега плюхнулся на мою постель. Как-то раз он приехал ко мне вместе с Колином и с тех пор, так и не уехал. Мой друг разыграл шоу, убедив всех, что он шизофреник и остался в клинике со мной. Я рада, что у меня есть такой друг, который лёг в клинику лишь ради того, чтобы быть рядом со мной.