Рени Найт - Секретарь

Я ждала звонка от Мины, не отходя от телефона, как влюбленная девчонка-подросток. Громкость на своем мобильнике я на всякий случай выставила на максимум.

В итоге Дэйв привез мне от нее записку. Наверное, я разминулась с ним на несколько минут: администратор сообщила, что он завез конверт и сразу уехал. Когда я позвонила ему, он уже возвращался в «Минерву», и мне стало завидно: хотелось сидеть сейчас в машине рядом с ним и ехать в загородный дом Мины, чувствуя себя необходимой и занятой.

Я прислонила конверт к подставке для мелочей на своем столе, оттягивая момент, когда открою его, и представляя, что это, наверное, приглашение приехать на выходные или несколько ободряющих слов: просьба не волноваться, уверения, что произошла нелепая ошибка и вскоре все уладится. Я уставилась на свое имя, надписанное Миной на конверте зеленой шариковой ручкой.

Как описать этот почерк? Мелкий. Четкий. С завитушками. Последнее – наверняка следствие ее швейцарского образования: если не ошибаюсь, там приветствуются вычурные хвостики у букв на французский манер. Так слова выглядят значительнее, чем есть на самом деле. Я отклеила клапан конверта. Внутри оказался маленький квадратный листок бумаги с орнаментом в стиле Уильяма Морриса по краю. Я узнала его: блок таких листочков стоял на столе в кабинете Мины. Записки, как таковой, не было, – только имя, номер телефона и подчеркнутое слово «адвокат». Никакой подписи, даже инициалов. Я взялась за телефон.

– Будьте добры, могу я поговорить с Сандрой Тисдейл? Это Кристина Бутчер.

Через несколько дней меня арестовали.

Женщину арестовали у нее дома в Хартфордшире по подозрению в воспрепятствовании осуществлению правосудия …

Эта новость появилась во всех газетах, хотя впервые я прочитала ее в нашей местной. И поняла: не пройдет и нескольких часов, как газетчикам станет известно мое имя. Поэтому сразу же позвонила Анжелике.

– Пожалуйста, постарайся не волноваться, милая. Мне очень жаль, что это случилось с тобой. Что речь именно о твоей маме. Но, как говорится, то, что нас не убивает, делает нас сильнее.

Некоторое время она молчала, а когда заговорила, высказалась напрямик:

– Ты это сделала?

– Сделала что, дорогая?

– Господи, мама! Избавилась от улик. Препятствовала правосудию.

– Нет, конечно. Это недоразумение, только и всего, – повторила я Анжелике то, что твердила себе. В то время я все еще была убеждена в этом. И мне становилось все труднее отделять факты от вымысла.

Когда я явилась на первую встречу с Сандрой Тисдейл, никто не догадался бы, что элегантная женщина в темно-синем костюме, уверенным шагом поднявшаяся из подземки, направляется к адвокату по уголовным делам и что вскоре ее будут называть «подсудимой». Мне и самой едва верилось в это. Миссис Тисдейл специализировалась на защите таких людей, как я – «белых воротничков», заподозренных в преступных действиях.

Отличать факты от вымысла в те дни мне было трудно еще и потому, что офис моего адвоката выглядел как декорации к историческому фильму и располагался в ряду тщательно отреставрированных домов в георгианском стиле. Это лишь усиливало мои ощущения, будто я попала в мир, созданный чьим-то воображением. А порой происходящее казалось мне внетелесным опытом: я словно смотрела сверху на события, происходящие с кем-то другим, не со мной.

Сандра Тисдейл оказалась высокого роста и была одета, как и я, в деловой костюм, с той лишь разницей, что на безымянном пальце у нее красовалось кольцо с крупным бриллиантом. А я приколола к лацкану пиджака подаренную Миной брошь. Мне казалось, что она принесет удачу, но теперь я думаю, не обрушилось ли на меня проклятие в ту самую секунду, когда я позволила Мине прицепить ее к моей груди.

– Здравствуйте. – Сандра Тисдейл протянула мне руку, сверкнув радушной, но тут же исчезнувшей улыбкой. Она была занятой женщиной: это чувствовалось и в пожатии ее руки, и в стремительном взгляде, которым она меня окинула, оценивая материал для предстоящей работы.

Поднимаясь вслед за ней по лестнице, я разглядывала ее крупные икры и гадала, какого оттенка у нее колготки, – лишь бы не думать о том, где нахожусь. «Иллюзия» или «Шепот»? Наверняка из телесной гаммы. Мои были оттенка «Пляж» – скорее коричневатые, чем телесные. Мысли беспорядочно метались из стороны в сторону. Я пребывала где угодно, только не в настоящем, – дитя, идущее по следу из хлебных крошек в чащу леса и не знающее, что ждет впереди.

– Вот мы и пришли.

Мы очутились в обшитой деревянными панелями комнате, способной вместить человек двадцать. Вдвоем сели за один конец длинного овального стола, отполированного настолько старательно, что я различила в нем отражение своей брошки.

– Кофе?

Буфетный стол был уставлен разными напитками и закусками, и я заметила среди них термопот для кофе, выпущенный компанией, в которой работал мой отец. Его я и выбрала.

– Позвольте мне, – сказала Сандра, потянувшись за термопотом, но мне не хотелось отдавать его.

Она, наверное, посчитала мои трясущиеся пальцы признаком нервозности, а на самом деле это была внезапно возникшая у меня потребность в отце. Как мне хотелось еще раз поговорить с ним! Оказавшись в моих руках, этот термопот на миг вызвал ощущение, будто отец со мной и, может быть, простил меня.

Из выложенных на столе блокнотов с ручками я выбрала один, надписала в углу сегодняшнюю дату, затем вынула из сумки папку, которую начала собирать. На том этапе в ней лежали бумаги, подписанные мною в полицейском участке, и копия предъявленного мне обвинительного заключения. Впрочем, это было лишь начало – прошло немало времени, прежде чем папка заполнилась.

– Итак, расскажите мне о вашей работе, Кристина. Я помню, мы уже говорили об этом по телефону, и все-таки хотелось бы полностью убедиться…

– Ну, я забочусь о Мине и слежу за исполнением всех секретарских обязанностей. В том числе и в связи с ее работой на телевидении. Я – ее личный помощник номер один.

– Номер один?

– Да. Есть еще помощник номер два, который подчиняется мне, но все вопросы проходят через меня. Таким образом работать проще и эффективнее.

Она улыбнулась. Возможно, уловила гордость в моем голосе и что-то определенно записала в своем блокноте. Преданная? Глупая? Наивная? Внушаемая ? Правильным было бы любое слово из перечисленных или все они, вместе взятые.

– Хорошо. А теперь расскажите мне о том, как вы побывали в архивах «Эплтона». Что находилось в коробках, за которые вы расписались? По телефону вы сказали, что блокноты со стенографическими записями?

– Да.

– Вы могли бы назвать содержимое этих коробок личными вещами?