Рени Найт - Секретарь

В саду тоже были полицейские, водили лучами фонариков по земле вокруг печки, которую я так и не удосужилась оттащить на прежнее место. По прошествии стольких месяцев в ней не осталось ничего, кроме размокшей золы. Но ее все равно ворошили пальцами, выхватывали из нее какие-то обрывки и остатки, распихивали по пакетам все, что могли. Из комнаты для гостей забрали настольный компьютер, хотя там и не было ничего интересного для них – ничто в моем доме не могло помочь им в расследовании.

Они ушли в восемь утра, извиняясь за разгром и выбитую дверь. Но помощь в уборке не предложили. Зато мне было чем убить время, прежде чем позвонить Мине. В воскресное утро я не могла разбудить ее раньше половины десятого. Когда она ответила на звонок, мне вдруг стало страшно, что я разрыдаюсь, что ее сочувствие станет для меня последней каплей, но она держалась деловито.

– Ясно. Вы им что-нибудь рассказали?

– Нет. Я…

– Хорошо. Не волнуйтесь. Я найду вам адвоката.

– Адвоката?

Она нетерпеливо вздохнула.

– Да. Вас скорее всего вызовут на допрос. Я поговорю с Дугласом.

По моей щеке сползла слезинка.

– Кристина, вы меня слушаете?

– Да, слушаю.

– Просто сохраняйте спокойствие. Никому ничего не говорите.

– Не буду.

Мину арестовали первой. Она говорила мне, что была к этому готова.

– Ну, не то чтобы готова . Скорее, я этого ожидала , – уточнила она. – Да, ожидала. Просто не знала, когда именно это произойдет. Лежала ночью без сна, и мне все казалось, что они уже внизу. Я оставила Энди на ночь, чтобы он по моей просьбе спускался вниз и проверял, что там и как. Мне не хотелось появляться на снимках в газетах в ужасном виде, будто меня вытащили из постели, как преступницу.

Полицейские явились за ней не среди ночи и не рано утром. Это произошло в пять часов дня в пятницу, и к такому повороту она не подготовилась. Иначе вряд ли выбрала бы костюм горчичного цвета, в котором ее кожа отливала желтизной. Гораздо больше подошел бы синий – да, я уверена, что она выбрала бы что-нибудь светло-синее, чтобы оттенить цвет глаз.

Выйдя из лифта, она попала прямиком в руки двум офицерам полиции. Пресса уже ждала: ее арест был удачно подгадан по времени к шестичасовым выпускам новостей. Защитить ее было некому. Позднее я узнала, что Дуглас Рокуэлл взбесился и счел личным оскорблением то, что его не предупредили заранее. Даже ее пиарщики были не в курсе: их друзья из бульварной прессы не стали сливать им информацию. Наверное, пока полицейские зачитывали Мине права, ей казалось, будто власть утекает от нее. Дэйв ждал в машине, чтобы отвезти ее домой, и, когда увидел, как двое полицейских вывели ее из здания, последовал за их машиной и просидел возле участка несколько часов в ожидании, когда она выйдет.

Ее допросили и рано утром в субботу выпустили под залог. В газетах снова появились снимки, но на этот раз она хотя бы подготовилась к ним. Вид у нее был усталый, но кто-то привез ей сменную одежду – темно-синее платье с белым воротником и манжетами. Меня поразило детское выражение ее лица, когда она стояла с зачесанными назад волосами рядом с мужем, держащим ее за руку. Я поискала, нет ли в газете каких-нибудь ее высказываний, подсказок для меня, каково ей сейчас, но ничего не нашла. Лишь через двадцать четыре часа она наконец позвонила мне.

– …Так что да – ожидала, но, в сущности, была не готова. На долгие разговоры я сейчас не настроена, Кристина. Просто хотела выйти на связь. Эту неделю я побуду дома, поэтому разберитесь с расписанием встреч и остаток недели отдыхайте. Пусть на звонки отвечает Сара.

– Мне приехать в «Минерву»?

– Лучше не стоит. Я буду на связи.

Дома мне не сиделось, и на следующее утро я, как обычно, отправилась на работу. Так я впервые ослушалась Мину. Поднимаясь в горку у станции метро «Юстон», я услышала впереди постукивание трости. От этого звука включилось развившееся у меня шестое чувство, реагирующее на близость тех, кому нужна помощь. Я ускорила шаг и, пробираясь сквозь толпу пригородных пассажиров, нашла источник стука. Слепой, затертый в толпе. Он кое-как продвигался в ней, но его могли сбить с ног и затоптать, поэтому я протолкалась к нему и взяла его под руку.

– Вот так. Пойдем вместе, – сказала я.

Он склонил голову набок и заметно напрягся.

– Я не спешу, – добавила я, – не волнуйтесь.

Сразу было видно, что он из гордецов, не желающих принимать помощь.

– Дальше я сам справлюсь, – сказал он, когда мы дошли до вестибюля станции, но я усомнилась в его словах и протянула руку, забирая у него белую трость. – А то еще кто-нибудь споткнется о нее, – пояснила я, пожала ему руку, и мы направились к поездам.

– Так куда вам? – спросила я.

– Да я тут каждый день езжу, – ответил он.

– Куда именно? – Его трость я несла в левой руке, гадая, сколько народу считает слепой меня, а незнакомца – моим поводырем. Я повторила вопрос, перефразировав его и повысив голос, чтобы перекричать объявления по громкой связи. – Какой у вас конечный пункт маршрута?

– «Гудж-стрит», – наконец ответил он.

Оказалось, он еще и упрямый.

– Прекрасно. Мне как раз туда же.

Мне было с ним совсем не по пути, но я постаралась не ранить его гордость и покрепче взяла под руку. Должно быть, мы походили на некое двухголовое существо, когда одновременно шагнули на эскалатор.

Я ухитрилась усадить его в нужный поезд, хотя это было все равно что вести на поводу заартачившегося жеребца-тяжеловоза. И не услышала ни слова благодарности, но для меня это уже стало привычным делом. Я все больше убеждалась, что доброту незнакомцев ценят далеко не все.

Когда я прибыла в офис, Сара сидела без дела, и я отправила ее к пиарщикам. Телефоны у них звонили без умолку, а наши молчали, и, пока длилась неделя, мне казалось, что тишина подкрадывается ко мне и по-хозяйски устраивается на моем письменном столе. Те немногие журналисты, которые звонили Мине по прямому номеру, забрасывали меня градом вопросов. Однако я узнала от них гораздо больше, чем они от меня. Мне сообщили, что моей работодательнице, скорее всего, предъявили обвинения в лжесвидетельстве и воспрепятствовании осуществлению правосудия. Намекнули, что на суде по иску о клевете против «Бизнес таймс» Мина солгала и в газете, скорее всего, напечатали правду. Бред, думала я. Те же намеки я встречала в других газетах, но не стану утверждать, будто нисколько не встревожилась, услышав их произнесенными вслух по телефону, когда сидела одна в офисе. На той неделе со мной впервые связался мистер Эд Брукс. В отличие от остальных он не предлагал мне деньги, просто сказал, что хотел бы побеседовать. Неофициально .

– Мне нечего сказать, – ответила я ему. В то время беседовать мне и вправду было не о чем.