Джоди Пиколт - Второй взгляд

— Росс, что происходит? Выключи эту чертову музыку!

Музыка продолжала греметь. Шелби толкнула дверь, и та легко открылась. Радио, включенное на полную мощность, предвещало несчастье.

Постель была аккуратно застелена, столик у кровати пуст, спортивная сумка Росса исчезла.

На подушке лежал листок бумаги.

«Шел, — прочла она, — прости, что покинул тебя подобным образом. Но если бы я хоть раз поступил правильно, я не был бы твоим братом, которого ты так хорошо знаешь».

С губ Шелби сорвался пронзительный крик. Росс оставил ей предсмертную записку.

Росс сидел в машине, смотрел на вереницу японских кленов, высаженных вдоль шоссе, слушал щебетание птиц и думал о том, стоит ли выполнять свое намерение. Не лучше ли отказаться от этого шага, ведь он изменит жизнь стольких людей? Росс глубоко вздохнул. Нет, он сделает, что задумал, во что бы то ни стало.

Он несколько часов подряд кружил по дорогам, пока не принял решение. Конечно, он мог сказать, что делает это ради Лии. Но подобный самообман не имел никакого смысла. Росс делал это ради себя. Он хотел доказать самому себе, что способен на решительный поступок.

Росс открыл бардачок, вытащил оттуда листок, на котором был нацарапан адрес Руби Уэбер, и вышел из машины.

На почтовом ящике было написано две фамилии: Уэбер и Оливер. Интересно, с кем она делит кров — с мужчиной или с женщиной, подумал Росс. Впрочем, это не имело никакого значения. По дорожке, вымощенной кирпичом, он подошел к двери и позвонил в колокольчик.

— Их нет дома.

Повернувшись, Росс увидел соседа, который поливал лужайку перед своим домом.

— Вы не знаете, где они? — спросил Росс. — Вышло так, что я приехал без предупреждения и…

— Вы их родственник?

Росс уже собирался ответить отрицательно, но, подумав о Лие, кивнул:

— Да.

Сосед подошел ближе:

— Тогда, боюсь, у меня не слишком хорошая новость. Руби в больнице.

Росс долго блуждал по административному этажу больницы, прежде чем ему удалось найти кабинет секретаря. Кабинет был открыт и пуст — наверное, секретарь отправилась выпить кофе, — и Росс смог беспрепятственно позаимствовать докторский халат, висевший на вешалке у дверей. Надев халат, он пошел в кардиологическое отделение, попросил у сестры медицинскую карту Руби Уэбер и несколько минут тщательно изучал записи, запомнив возраст Руби, данные о ее состоянии и номер палаты. Заглянув туда, он увидел, что на краешке кровати сидит какая-то женщина.

У Росса не было ни малейшего желания разговаривать с Руби при свидетелях, поэтому он с озабоченным видом принялся расхаживать по коридору. Наконец женщина, державшая за руку маленькую девочку, вышла из палаты. Как только они скрылись из виду, Росс проскользнул в дверь.

— Миссис Уэбер, я хотел бы поговорить с вами, — выпалил он.

Волосы у нее были белые, как морская пена, глаза — голубые, словно сердцевина пламени. Кожа, покрытая сетью тонких морщин, напоминала рисовую бумагу.

— Поговорить? Это что-то новенькое, — улыбнулась она. — Все ваши коллеги только и знают, что щупать меня, тыкать в меня иголками и выкачивать мою кровь.

Росс снял халат, опустился на стул и скрестил руки на груди:

— Честно признаюсь, я не доктор.

Судя по выражению лица Руби, она не знала, как поступить: нажать кнопку вызова медсестры и попросить ее вывести непрошеного гостя из палаты — или все-таки выслушать его. После нескольких секунд размышления она приподнялась на подушках:

— А кто вы? Тоже пациент этой больницы? Вид у вас такой, точно вам чертовски больно.

— Так оно и есть.

— И что же у вас болит?

Росс ответил не сразу.

— Все, — произнес он наконец, встал и шагнул ближе к кровати. — Я хотел бы поговорить о том, что произошло в тысяча девятьсот тридцать втором году.

— Я знала, это произойдет, — вполголоса пробормотала Руби. — Инфаркт — это всего лишь предупреждение.

— Расскажите мне, что случилось с Лией. Ведь вы были там.

Руби повернулась, и Росс поразился благородству ее профиля. Эта пожилая леди, чьи предки служили Спенсеру Пайку примером дегенерации и вырождения, могла бы сыграть в кино королеву, послужить моделью для женской фигуры на носу корабля или для чеканного изображения на монете.

— Есть вещи, о которых лучше не говорить, — тихо произнесла Руби.

Что ж, принуждать ее было бы жестоко, вздохнул про себя Росс. Попытка не удалась. Взяв медицинский халат, он направился к выходу. У двери обернулся:

— Но, может быть, держать их в тайне — это еще хуже.

Голос Руби заставил его остановиться:

— Кому понадобилось ворошить прошлое?

Рассказывать о планах по застройке участка, протестах абенаки и расследовании, которое проводил Илай, не имело смысла.

— Мне, — просто ответил Росс.

— Ну что ж… Мне тогда было четырнадцать лет. Я работала в доме Спенсера Пайка. Сисси Пайк исполнилось восемнадцать, ее муж был на восемь лет старше. В ту ночь они крепко повздорили, и у нее начались схватки, хотя до конца срока оставалось еще недели три. Через несколько часов она родила девочку, совсем крохотную. Когда девочка умерла, миз Пайк от горя слегка повредилась в уме. Муж запер ее в комнате. Я была так напугана всем этим, что схватила кое-что из своих вещей и убежала прочь. — Морщинистые пальцы Руби теребили край одеяла. — Потом я узнала, что в ту ночь миз Пайк была убита.

— Вы видели ее мертвой? — спросил Росс. — Вы видели мертвым ребенка?

Руби несколько раз открыла и закрыла рот, будто подбирая слова. Щеки ее порозовели, один из приборов стал пикать быстрее, чем прежде.

Дверь распахнулась.

— Бабушка? С кем это ты разговариваешь?

Росс повернулся, хотел что-то сказать — и замер. Перед ним стояла Лия Бомонт-Пайк.

— Кто вы такой и что здесь делаете? — сердито спросила Лия.

Или это была не Лия?

Не дожидаясь ответа, она выскочила в коридор и позвала медсестру. Палата внезапно наполнилась людьми, окружившими кровать Руби. Судя по всему, они пытались убедить друг друга, что признаков повторного инфаркта у пациентки не наблюдается. Лия напряженно вслушивалась в их разговор, обилие медицинских терминов, похоже, не представляло для нее трудности. Наконец прибор запикал в обычном ритме, сообщая, что кризис миновал. Лия устало опустила плечи и разжала судорожно сжатые кулаки.

Росс, никем не замеченный, выскользнул из палаты. Нет, конечно, это не Лия. Она бы сразу его узнала. К тому же, приглядевшись, он заметил некоторые различия. У этой женщины волосы длиннее, они сильно вьются и имеют скорее медовый, чем пшеничный оттенок. Судя по тонким морщинкам у рта, она значительно старше Лии. К тому же у нее есть дочь, девочка лет восьми-девяти. Но глаза у нее в точности такие, как у Лии, — огромные, карие. И тоже полны печали.