Джоди Пиколт - Второй взгляд

— Черт, Шел, это что, новый способ выражать радость? — расплылся в улыбке Росс.

— Ты еще смеешь ухмыляться, сукин ты сын! — завопила Шелби. — Да ты знаешь, что я чуть с ума не сошла! Сбилась с ног, разыскивая своего драгоценного братца, который не счел нужным позвонить мне и сообщить, где его черти носят!

— Мы даже заезжали под виадук! — похвалился Итан. — Там валялась мертвая чайка. Это было круто.

Шелби все еще не остыла, ей хотелось тряхнуть брата так сильно, чтобы у него пропала всякая охота улыбаться.

— Да, мы заезжали под виадук, — кивнула она. — Я думала, вдруг ты решил сигануть с него и теперь внизу лежит твой бездыханный труп.

— Я же говорил тебе, что охладел к идее самоубийства, — пожал плечами Росс.

— Да? А это что такое? — спросила Шелби, схватив его за руку и указав глазами на ожог.

— Знаешь, если бы я действительно решил покончить с собой, то выбрал бы более эффективный способ.

Слезы закипели на глазах у Шелби, но это лишь усилило ее гнев.

— Рада, что ты в таком прекрасном настроении! — процедила она. — Наверное, я просто идиотка, и ничего больше. Имею глупость думать, что человек, за которого я переживаю, не будет даром трепать мне нервы. И что, пропадая где-то двое суток, он, по крайней мере, возьмет на себя труд сообщить мне, что жив и здоров, а не валяется в сточной канаве. — Шелби смахнула пальцами слезы, бегущие по щекам. — Что ж, счастлива узнать, что ты себя не прикончил. Зато тебе почти удалось загнать меня в могилу!

— Представляешь, кто-то выклевал глаз у мертвой чайки, — сообщил Итан, потянув Росса за рукав.

— А что, если ты перестанешь за меня переживать? — буркнул Росс. — Тем более я тебя об этом не просил.

— К сожалению, это не в моей власти.

— Тогда переживай за тех, кто действительно в этом нуждается.

— А ты к этой категории не относишься?

— Ни в какой степени, Шел, — покачал головой Росс. — В отличие от тебя. Боже мой, ты же превратилась в какое-то ночное животное! Кроме Итана, у тебя нет ни радостей, ни интересов. Нет подруг, с которыми ты могла бы поболтать за чашечкой кофе… По крайней мере, за то время, что я у тебя живу, ни одна подружка к тебе не заглянула. А уж о свиданиях и говорить не приходится. Можно подумать, ты, как папа римский, дала обет безбрачия. Тебе сорок два года, а такое впечатление, что шестьдесят. Мне нет нужды загонять тебя в могилу, ты прекрасно справляешься с этим сама.

Меньше всего на свете Шелби хотелось разрыдаться, тем более здесь, в приемном покое, на глазах у Росса и, что особенно паршиво, при Итане. Пытаясь справиться с собой, она сжала кулаки и осведомилась нарочито спокойным голосом:

— Ты закончил свое выступление?

Росс схватил сестру за руку и не отпускал, пока она не взглянула ему в лицо.

— Шелби… Я не собираюсь совершать самоубийство. Поверь мне.

— Ты и раньше говорил это, Росс, — прошептала она. — Как выяснилось, ты лгал.

Шелби прекрасно знала, что после смерти Эйми ее брат завис на границе двух миров. Он перестал спать и почти ничего не ел. Исхудал так, что казалось: не он носит одежду, а наоборот, одежда не дает ему рассыпаться. Разговаривая с ним, Шелби видела, что он витает где-то далеко. Именно она записала брата к психиатру и сообщила о времени приема. Вечером Росс сказал, что визит прошел хорошо, и даже поблагодарил ее. Несколько дней спустя, когда Шелби нашла брата с перерезанными венами в ванной, он успел прошептать: «Прости» — и потерял сознание.

Выяснилось, что у психиатра он так и не побывал.

— Если ты лгал прежде, почему я должна верить тебе сейчас? — вздохнула Шелби.

Росс отвел глаза, взгляд его упал на плакат, призывающий людей становиться донорами органов. Повернувшись к Шелби, он начал рассказывать историю своего знакомства со странной, неведомо куда исчезнувшей женщиной. С женщиной, которая показалась ему такой испуганной… уязвимой… необычной… очаровательной… Росс нанизывал одно определение на другое, опасаясь, что его повествование, шаткое, как карточный домик, может рухнуть в любую минуту — и из словесных обломков возникнет Лия Бомонт, дрожащая и растерянная.

Шелби больше всего интересовало одно обстоятельство:

— Она замужем?

— Да, и она почему-то страшно боится своего мужа.

— Росс…

Он покачал головой:

— Это вовсе не то, о чем ты подумала.

Шелби понимала: Росс кривит душой. А ведь он прекрасно знает, что сестру ему не провести.

— Просто я очень беспокоюсь за нее. Она… Ей как будто некуда пойти. У нее вид человека, который попал в безвыходную ситуацию. И я боюсь… что она попытается покончить с собой.

«Ну и как вам это нравится?» — чуть было не сказала Шелби, но, взглянув на брата, прикусила язык. На лице Росса застыло хорошо знакомое ей выражение. Наверное, такое же лицо тысячу раз было и у нее самой, когда она смотрела вверх, на солнце, а потом на спящего сына, который уже столько пережил на своем коротком веку… Именно такое выражение она видела после неудавшейся попытки самоубийства Росса. Так смотрит человек, наткнувшийся на стену реальности и сознающий, что обойти эту стену ему не удастся никогда. Он влюбился в эту чудаковатую особу, и с этим уже ничего не поделаешь, подумала Шелби.

— Росс, ты не сможешь спасти всех на свете, — мягко заметила она.

Он отшатнулся, словно Шелби снова его ударила.

— Сумей я спасти только одного человека, этого было бы достаточно, — выдохнул он. — Но я не сумел.

Росс вскочил и бросился прочь — прочь из больницы, прочь от невыносимых воспоминаний.

Стоило дяде Россу выскочить за стеклянную дверь, как солнце проглотило его, будто огнедышащий дракон. Итан поднялся с пластмассового сиденья и пнул его ногой. Мама сидела рядом, закрыв лицо руками. Так она делала, когда они вместе смотрели «Пятницу, 13-е» и на экране кого-нибудь резали на куски.

— Что это дядя Росс распсиховался? — спросил Итан. — Если этой тетки, которую он ищет, нет в больнице, это же хорошо.

— Ты подслушивал! — с укором воскликнула мама, подняв голову.

— Я не подслушивал, а слышал. Я же не глухой, чтобы не слышать, что говорят в двух футах от меня.

Мама удрученно вздохнула. Итан знал: сейчас она мысленно занимается сложными математическими вычислениями. Складывает его физиологический возраст с его эмоциональным возрастом и делит на некий стандартный показатель детской наивности.

— Как-то раз он попытался спасти жизнь постороннему человеку и потерял близкого друга… девушку, которую любил, — произнесла она, сжав руку Итана. — Ты же знаешь, дядя Росс и девушка, на которой он собирался жениться, попали в автокатастрофу. Росс пострадал меньше всех. Он вытащил Эйми из машины и положил на обочине дороги. А водитель второй машины, той, что в них врезалась, потерял сознание и не мог выбраться сам. Дядя Росс оставил Эйми и бросился к нему на помощь.