Уэнди Уокер - Эмма в ночи

– А почему мы не видели их раньше? – спросила она.

– Не знаю, – ответила я и пожала плечами, – из них никто не делал тайну.

На лице доктора Уинтер отразилось любопытство.

– Это было в тот год, когда фотографии Эммы топлес выложили в Интернете, да? – Я ничего не ответила и лишь положила руку обратно на колени, для чего мне пришлось сделать над собой усилие. – О них мне рассказывал ваш брат. А потом и отец. Три года назад, когда мы вели расследование. Все подозревали в этом Хантера. Эмма солгала, сказав, что они с подругой просто дурачились, но так и не сумела объяснить, как фото оказались у сводного брата.

– Да, – только и сказала я.

– Вашей сестре эти снимки показались столь унизительными, что она решила сделать новую прическу, желая испытывать облегчение? Некоторые так действительно делают, вы не знали? – Я покачала головой. – Тогда почему? Почему Эмма постриглась?

– Это не она, – наконец промолвила я.

– Что вы имеете в виду? – в замешательстве спросила доктор Уинтер.

– Эмма не стриглась, – уточнила я.

– Ничего не понимаю, – произнесла доктор Уинтер, встала, подошла ко мне, взяла за руку и слегка ее сжала.

– Вам об этом никто не рассказывал? – спросила я.

Никогда бы не подумала, что это останется тайной. Но миссис Мартин каким-то образом удалось проделать такой трюк со всеми этими агентами ФБР, несмотря на их навыки и хитрые штучки.

– Нет, никто? А было о чем? – Я кивнула. – Может, сейчас самое время просветить меня в этом вопросе?

– Это действительно случилось в тот год, когда ее сняли топлес. А потом выложили фото в Интернете и родители пришли в бешенство. Добрались до нашего домашнего компьютера и во всем обвинили Хантера.

– Вы не помните, почему все подозрения пали на него?

– Не знаю, – солгала я, – мне об этом почти ничего не известно.

У меня не было желания отвлекать правоохранителей от дела разговорами о Хантере. Как и чем-то другим. И я совсем не хотела, чтобы они копались в том, что произошло в этом доме.

В ее взгляде опять засветилось любопытство.

– Итак, Уитт избил Хантера, а тот в ответ проткнул ему шины, так?

– Да. После чего я сказала, что хочу жить с папой. Думала, что этого в конечном счете будет достаточно.

– Впервые слышу… в материалах судебного дела я тоже ничего такого не видела, хотя изучала их вроде весьма досконально. Ваш отец ходатайствовал об опеке?

Я ушам своим не верила. Быть того не может, чтобы об этом никто не знал. Теперь мне придется все рассказать, а им – мне поверить.

– Папа позвонил адвокату, защищавшему его во время бракоразводного процесса, и она послала защитнику мамы письмо, требуя изменить условия опеки, а в случае отказа угрожая добиться их принудительного пересмотра. Маму это взбесило. Она позвонила отцу, стала осыпать его угрозами и пообещала рассказать про него в суде кучу гадостей, пусть даже и вымышленных. На что он ответил, что ему наплевать. Я, по крайней мере, слышала от него такую версию.

В выходные мы – я, Эмма и Уитт – были у папы. И без конца об этом говорили. Мне стало легче от того, что вскоре все изменится. Уитт был спокоен, будто я сделала то, что была должна. Эмма выглядела какой-то возбужденной, но при этом не нервничала. Будто понимала, что мой поступок спровоцирует маму на те или иные действия, хотела этого, но вместе с тем и побаивалась.

– А вас это не волновало? – спросила доктор Уинтер.

Ее разум, похоже, пребывал в действии. Размышлял.

– Конечно волновало. Но тогда мне казалось, что папа нас защитит.

– И что же произошло?

– Мы вернулись к маме. Она была милой, но холодной как лед. Приготовила нам замечательный ужин, и мы все вместе в полном молчании сели за стол. Хантер вернулся в школу, а мистер Мартин уехал в город по каким-то делам. Поэтому мы втроем ели, уставившись каждый в свою тарелку и не говоря ни слова. В одиннадцать я легла спать. А в половине третьего ночи проснулась от криков Эммы и побежала в ее комнату.

Я на какое-то время умолкла. Перейти к этой части рассказа да и просто ее вспомнить было трудно.

– Что произошло, Касс? Что случилось с Эммой той ночью?

– Она была там. Я имею в виду миссис Мартин. Сидела верхом на Эмме, лежавшей на кровати. В руках держала ножницы… и яростно кромсала ее волосы… прекрасные темные волосы, доходившие почти до талии. О господи…

Я покачала головой и посмотрела на свои руки – кулаки были сжаты так, что костяшки пальцев побелели.

– Когда миссис Мартин отхватила первую прядь, Эмма проснулась, но это уже не имело никакого значения. «Прекрати! – закричала я. – Это не она, это не Эмма, а я сказала, что хочу жить с папой!» Но ее это не остановило.

Эмма барахталась под одеялом, зажатая ногами миссис Мартин, которая набросилась на нее с кулаками и поставила под глазом фингал. Потом она швырнула ножницы на пол и слезла с кровати. А когда направилась к двери, посмотрела на меня и сказала: «Это вам за то, что вы меня опять предали!»

Эмма проплакала всю ночь, подстригая волосы, чтобы сделать их хоть немного ровнее. Я осталась с ней, но она на меня даже не взглянула и лишь без конца повторяла: «Это ты во всем виновата! Ты!» А на следующий день сказала, что пошла в школу, но вместо этого отправилась в салон-парикмахерскую и сидела до тех пор, пока они не открылись. Мастер приложила все усилия, чтобы привести ее прическу в порядок. Я тоже в школу не пошла, а встретилась с папой и попросила его не давать делу ход. Объяснила, что совершила большую ошибку, и взмолилась больше ничего не предпринимать.

Доктор Уинтер даже не знала что сказать. Если бы эта история стала кому-нибудь известна, если бы о ней узнала хотя бы одна живая душа, вполне возможно, что те, кому это положено, присмотрелись бы к нам внимательнее. Но никто и никогда ничего не слышал о короткой прическе Эммы. В тот момент я поняла, что мама не показывала агентам этот альбом, когда три года назад они, организовав наши поиски, приходили к нам домой. Его спрятали под кипой аккуратно сложенных покрывал в комоде на втором этаже, где я его и обнаружила в первую ночь после возвращения домой. А потом решила показать, вместе с другими нашими детскими фотографиями, и принесла в гостиную.

– Вы кому-нибудь об этом рассказывали? Почему ваш отец ничего об этом не знал?

– Папа видит только то, что хочет видеть. Мы ему что-то наплели, и он поверил. Он не боец. Да, папа любит нас и старается ради своих дочерей, но вояка из него никакой.

Доктор Уинтер внимательно посмотрела на меня.

– Но кто-то же ведь об этом знал? Вы или Эмма обращались к кому-нибудь за помощью?

Я покачала головой.

– Мама рассказала мистеру Мартину, который слышал в комнате Эммы крики. Насколько я помню, мы с сестрой об этом никому не говорили.