Александр Горский - Крысолов

— На курсах, значит. Похвально, похвально. — Реваев словно не услышал заданный ему вопрос. — А ваше знакомство только совместным обучением ограничивается или есть еще какие-то нюансы?

— Полковник, вы же меня знаете, я не буду с вами разговаривать, пока вы мне не скажете, что, черт возьми, случилось? Что с Наташей?! — выкрикнул в телефон Макс.

— Хорошо, постарайтесь не нервничать. Фролову Наталью Петровну убили, и мне, Максим, требуется вас допросить. Чем скорее мы это сделаем, тем лучше. Максим, вы меня слышите?

Подгорный почувствовал, как тугая петля мгновенно перехватила его горло, дышать стало нечем. Он не мог вымолвить и слова. На глазах выступили слезы то ли жалости, то ли отчаяния. Макс открутил колпачок и глотнул виски прямо из бутылки. Первый глоток дался тяжело, второй был уже легче. Петля на шее ослабла.

— Я слышу вас, — Подгорный наконец смог ответить, — только я вряд ли смогу сейчас до вас добраться. Я немного перебрал сегодня.

— Это не проблема, — с готовностью отозвался Реваев, — говорите адрес — я к вам подъеду. Только прошу вас, Максим, пока я еду, постарайтесь привести себя в нормальное состояние.

Макс пил уже вторую чашку крепкого сладкого чая. Реваев не отказался от кофе.

— В кино видел, следователям нельзя есть и пить у свидетелей и подозреваемых, верно? — сам не зная зачем, спросил вдруг Подгорный.

— Верно, не рекомендуется, — согласился Реваев. — Будем считать, что сейчас я в гостях, но побеседовать нам с вами надо, думаю, даже и протокольчик заполним. Вы ведь все прекрасно понимаете, Максим, так что расскажите мне сами все максимально подробно и о ваших отношениях с Наташей, и о том, когда вы виделись с ней последний раз.

— Об отношениях рассказать, — вздохнул Подгорный, — они были у нас, эти отношения. А видел я Наташу последний раз неделю назад, в четверг утром. Она ночевала у меня. С утра я собирался ехать на занятия. Наташа сказала, что ей нужно куда-то заскочить по делам и она постарается успеть ко второй лекции. Она вызвала себе такси и уехала минут на пять раньше меня. На занятиях она так и не появилась. Я ей звонил и в тот день несколько раз, и потом. Она все время была недоступна.

— Часто она у вас бывала? — Внимательные глаза Реваева грустно смотрели из-под очков.

— Это был второй раз. До этого мы неделю не общались.

— Ох, Максим, — в голосе следователя слышалось разочарование, — я помню, в свое время вы мне рассказывали о том, как сильно любите свою жену.

— Спасибо, что и вы мне об этом напомнили, — с сарказмом отозвался Подгорный. — Вы не представляете, что это за девица. У меня от нее буквально крышу снесло. В первый раз она меня просто изнасиловала в машине, а дальше… дальше уже невозможно было остановиться. Это как наркотик какой-то! — Макс осекся.

Реваев, внимательно смотревший на собеседника, сразу заметил это.

— Что-то не так, Максим?

— Я не знаю, насколько это важно, но думаю, вам стоит знать. Наташа употребляла кокаин. Я случайно заметил следы на раковине. Потом она сама призналась. Сказала, что только балуется раз в неделю. Правда ли это, я не знаю. Мы больше на эту тему не общались.

— Да уж, занятная деталь. Вперед забегать не будем, но, возможно, Максим, вы мне сейчас помогли. Там, где наркотики, там часто и прочий криминал поблизости. Посмотрим, конечно, что скажет экспертиза, но в любом случае спасибо.

— Ну хоть чем-то вам пригодился. — Подгорный задумчиво потер подбородок, вспоминая все детали последнего общения с Наташей, но больше ничего важного вспомнить не смог.

— А вы с некой Панфиловой Марией знакомы не были? Нет? Посмотрите, пожалуйста, снимочек. — Реваев достал из кармана пиджака копию фотографии с паспорта второй убитой девушки.

Подгорный внимательно посмотрел на фото, покачал головой.

— А Наташа имени этой девушки никогда не упоминала?

— В том-то все и дело, что она вообще никаких имен не упоминала. Я не знал никого из ее круга общения. Кроме, конечно, ее отца.

— Да уж, Петру Михайловичу сейчас тяжело, — Реваев протянул Максу листы протокола на подпись, — мало того, что дочь потерял, так сейчас еще и информация по наркотикам всплыть может.

Реваев увидел удивленный взгляд Подгорного и грустно усмехнулся.

— Ну что вы так смотрите, Максим? В следственной группе работаю не я один, да и руководству мы докладываем регулярно обо всех подвижках в деле. А уж там, куда дальше пойдет информация, можно только гадать.

— Наркотой, мне кажется, никого наверху не удивишь. Я думаю, там у всех детки один чуднее другого.

— Возможно, вы и правы, удивить не удивишь. Но это крючок, не такой уж и маленький, за который кто-то может попытаться дернуть Фролова.

— Выходит, я его сейчас подставил по-крупному? — Макс расстроенно поморщился, почувствовал, как отчего-то зачесались уши.

— Нет, Максим, не выходит. — Реваев произносил слова так, что было ясно, он сам верит в то, что говорит. — Выходит, что вы помогли следствию и мне лично. Остальное не важно. Помните, еще в Среднегорске я вам говорил, что расследование любого дела — это прежде всего сбор информации. Вот сегодня я немного такой информации получил. А уж дальше, — полковник встал, укладывая листки протокола в папку, — как говорится, покажет время.

Уже в дверях, пожимая на прощание руку Реваеву, Макс попросил:

— Я понимаю, конечно, тайна следствия, но не могли бы вы мне сообщить, если найдете этого человека.

Реваев задержал руку Подгорного в своей ладони, мягко положил сверху вторую руку.

— Максим, я рад, что вы понимаете про тайну следствия, но скажу вам честно, я больше буду рад, если вы все же вспомните о своей собственной семье. Не хочу показаться циничным, но, возможно, для вас то, что произошло, в чем-то даже и к лучшему.

— Знаете, полковник, вокруг меня слишком часто стали людей убивать. — Подгорный мрачно смотрел на стоящего в дверях Реваева.

— Ну что вы, Максим, поверьте, это вовсе не часто, — улыбнулся Реваев и, дружески похлопав Подгорного по плечу, начал спускаться по лестнице. Пройдя несколько ступеней, он обернулся. — Может быть, стоило предложить вам сходить в церковь, но я убежденный агностик. Спокойной ночи, Максим. И пожалуйста, сегодня больше не пейте.

Прошла уже неделя с момента обнаружения тел двух убитых девушек, но, как с унынием признавался сам себе полковник Реваев, следствию похвастать было особо нечем. Вокруг девушек явных криминальных связей обнаружено не было, по словам их знакомых, в конфликты они тоже ни с кем не вступали. Мария Панфилова, студентка четвертого курса журфака университета, приехала в столицу из Курска. Сама она была единственной дочерью предпринимателей средней руки. Все отзывались о ней как о жизнерадостной хохотушке, душе компании и любительнице караоке. Постоянного кавалера у Маши не было. Идея замужества, а также возможного материнства казалась девушке необычайно забавной. Однако те несколько молодых людей, с которыми Мария встречалась и потом рассталась, ухитрились сохранить с ней дружеские отношения. Точнее, ухитрилась сделать это сама Маша. Во всем этом выявленном благополучии темным пятном выделялись лишь результаты полученных наконец анализов. В тканях обеих убитых были обнаружены следы кокаина. Однако все Машины однокурсники клятвенно уверяли, что даже и не подозревали о подобном пристрастии девушки. Общение с убитыми горем родителями тоже ничего не дало. В то, что их дочь наркоманка, они отказывались верить, даже прочитав заключение экспертизы.