Александр Горский - Крысолов

— Жалко парня. — Вика ловко маневрировала в дорожном потоке.

— Он сам себе все испортил, — отозвался сидящий рядом Жора.

— Да. Но даже если человек все испортил сам, его ведь все равно может быть жалко.

— Это точно, но мы ему вряд ли чем-то поможем, — вздохнул Мясоедов.

— Может быть. — Вика свернула на парковку небольшого торгового центра, расположившегося недалеко от станции метро. — Подожди меня здесь, пожалуйста. И не кури в машине.

Жора проводил ее взглядом и потянулся за сигаретами. Когда она вновь появилась из дверей торгового центра, он уже давно докурил и стоял, облокотившись на крышу «смарта». Крылова не смогла сдержать смеха. Со стороны казалось, что огромный, как медведь, Жора собирается схватить миниатюрный автомобиль под мышку и унести. Она заняла водительское место, кряхтя, рядом уместился Мясоедов. Маленький зеленый автомобильчик, выехав на перекресток, неожиданно развернулся и покатил в обратном направлении, в сторону дома Никиты Хромина.

— Я правильно понимаю, что мы едем назад? — поинтересовался Жора.

— Мы едем вперед, но в обратном направлении. — Вика свернула во двор, из которого они выехали всего двадцать минут назад.

— Стесняюсь спросить, зачем мы это делаем?

Крылова похлопала по пакету, который лежал на коленях у Мясоедова.

— Ты только не смейся. Я купила жесткий диск, хочу отдать этому парню. Ему же работать надо.

— Ох ты, мать Тереза, — вздохнул Жора. — В принципе парня правда жалко, только он все равно работать не сможет, думаю, вся информация же на снятых дисках.

— Не смеши меня, наверняка все продублировано в каком-нибудь облачном хранилище. А диск ему нужен, чтобы компьютер запустить. Только знаешь что, — она положила ладонь на руку Мясоедова, — не говори об этом Рыбалко.

— Стесняешься добрых дел? — ухмыльнулся Жора. — Не бойся, Рыбалко не расскажу. А если ты меня поцелуешь, то вообще никому не скажу.

— Ты и так никому не скажешь, иначе я на тебя обижусь, — уверенно заявила Виктория, — и даже если я вдруг когда-нибудь решу поцеловать такого медведя, как ты, то это случится не раньше… — Не договорив, она вышла из машины.

— Не раньше, чем что? — неожиданно серьезно спросил Жора, протягивая ей пакет.

— Не раньше, чем ты бросишь курить. — Вика захлопнула дверцу автомобиля и побежала к дому.

Мясоедов смотрел сквозь лобовое стекло, как она подбежала к подъезду, как что-то говорила, нажав кнопку домофона, затем скрылась за железной дверью. Через несколько минут Вика выбежала обратно, молча села в машину, и они поехали в управление. Всю дорогу они оба молчали. Виктория думала о парне, так легко сломавшем свою жизнь и обреченном провести ее остаток в инвалидном кресле. Мясоедов же размышлял о том, правильно ли он поступил, скомкав и выбросив в урну у подъезда еще почти полную пачку «мальборо».

— Попей чайку, ты такой чай в жизни не пил. — Старший следователь следственного управления по Юго-Западному округу столицы Валерий Михайлович Ковров с радостью принимал своего когда-то однокурсника, а теперь уже много лет коллегу полковника Реваева. Из их курса Реваева можно было назвать самым удачливым, только он смог добраться до работы в Центральном управлении следственного комитета.

— Мы были прошлым летом с Машкой в горах. Так она сначала сама по склонам сайгачила, чего-то собирала непонятное, а потом еще на местном рынке килограмма два этой травы прикупила. Местные про нее чуть ли не легенды балакают. Зрение улучшает, давление понижает, эрекцию повышает.

— Лишь бы не наоборот, — улыбнулся Реваев.

С Ковровым они не виделись уже года два. В отличие от домоседа Реваева, проводящего все свободное время во дворе своего дома или в комнате с огромными окнами, обустроенной им под зимний сад, Валерий Михайлович был заядлым туристом и путешественником. Он побывал в паре десятков стран мира и не собирался останавливаться на достигнутом, когда было принято постановление, запрещающее сотрудникам силовых ведомств выезжать за рубеж без одобрения руководства. Это был тот день, когда впервые за свою долгую и вполне безупречную службу Ковров высказал все, что думает, о руководстве страны в целом и своего ведомства в частности. И те и другие заслужили столь нелестную оценку, да еще высказанную публично, на праздновании дня рождения начальника управления, что уже подписанный приказ о переводе в центральный аппарат так и остался всего лишь бумагой. Как ни странно, узнав об этом, Валерий Михайлович почти не расстроился. Его почти все устраивало в нынешнем положении вещей, и он отнюдь не рвался делать карьеру, прекрасно понимая, что этим есть кому заняться и без его участия.

Наконец, когда чай был допит, ритуальные вопросы о здоровье собеседника, его семьи и планах на отпуск заданы, Ковров решил перейти к обсуждению темы, ради которой он Реваева, собственно, и позвал.

— Я слышал, Юра, ты на старости лет прославиться решил, маньяка изловить? — Убирая посуду со стола, Ковров внимательно следил за выражением лица полковника.

— Да как тебе сказать, — замялся Реваев, — если честно, мы сами не знаем пока, кого ловим. Был один вариант, но и он пустышкой оказался. А то, что мы аналогичные дела запросили, то это скорее оттого, что у нас других идей нет, а не потому, что мы такие умные.

— Не скромничай, Юра, умом ты обделен никогда не был. — Ковров доброжелательно улыбнулся старому приятелю и достал из сейфа папку с бумагами. — Ты вот смотри бумажки, а я буду тебе в это время про них рассказывать.

Реваев взял протянутую ему картонную папку, раскрыл ее и замер, увидев фотографию тела, перемотанного широким серебристым скотчем.

— Неделю назад около двух часов дня на Троекуровском проезде некий гражданин выкинул тело убитой женщины из машины и хотел оттащить подальше от дороги, но его спугнул шедший мимо дворник с Троекуровского кладбища.

— Так он его видел? — буквально подпрыгнул Реваев.

— Ничего он толком не видел, — махнул рукой Ковров, — во всяком случае, госномера он не разглядел, марку машины опознать тоже не смог. Все, что мы выяснили, что это белый седан. Лицо тоже он толком не видел, во всяком случае, фоторобот мы с ним составить не смогли, сколько ни бились. Брода и кепка — вот все, что он нам навспоминал.

Валерий Михайлович покрутил головой из стороны в сторону, разминая шею.

— Единственное, что мы из него вытянули, на лице убийцы, ну, или правильнее сказать, человека, который привез тело, была кровь. И возможно, это была его собственная кровь.

— Она что, боролась с ним, интересно как? — Реваев все еще разглядывал фотографии убитой.

— Не знаю, возможно, до того, как он ее связал, — пожал плечами Ковров. — Я почему подумал, что тебе это интересно будет. Через день в местный отдел полиции пришла женщина. Она гуляла с собачкой, и собачка знаешь что нашла? — лукаво прищурился Валерий Михайлович.