Рэндалл Силвис - Два дня

– Извините меня, Розмари. Я не желал усугублять ваше горе. Я только хотел, чтобы вы знали… Я понимаю, что вы сейчас чувствуете. Действительно понимаю.

– И боль не покидает вас? – спросила Розмари. – Эд твердит, что время все залечит, но я не верю в это. Мы ведь будем терзаться теперь до конца своих дней, так ведь, Райан?

«Что мне ответить ей?» – задумался Демарко. Он попытался найти верные слова, но так и не смог сказать ничего в утешение. В его опустошенном уме не осталось никаких спасительных мыслей – одна только горькая правда.

– Боюсь, что так, – пробормотал сквозь зубы сержант.

«Так, и что же тебе известно?» – задался вопросом Демарко уже в своем кабинете.

И, взяв в руку черный маркер, встал перед белой доской. Под именем Бонни сержант дописал «аборт». Под именем Хьюстона – «вазэктомия». «Итак, – начал рассуждать сам с собою Демарко, – Томас свозил Бонни в Кливленд на аборт. По всей вероятности, он же его и оплатил. Но ребенок был не от него. И Хьюстон знал, что это не его ребенок. Так за каким хреном он это сделал?»

Сержант написал на доске «другой мужчина» и дважды подчеркнул эти слова.

Он все еще смотрел на белую доску, когда в дверях кабинета возник патрульный Морган.

– Неужто ты принес то, что мне нужно, – встретил его сержант, вырывая из рук патрульного пачку распечаток. На каждой странице было по фотокопии водительских прав. Семи человек, чьи машины стояли на парковке у клуба «Уисперс» минувшей ночью. Один автомобиль был зарегистрирован на Бонни, три машины принадлежали танцовщицам, и еще четыре – мужчинам, не имевшим ни малейшего сходства с вышибалой Тексом.

– Это все? – спросил Демарко. – Все автомобили?

– Да, кроме вашего и моего.

– А эти четверо парней?

– Ни у кого никаких приводов. Я уточнял у Кармайкла, и он подтвердил, что в клубе вместе с нами в ту ночь было четверо посетителей.

Демарко ткнул бумагами в грудь Моргана:

– Я сказал тебе добыть то, что мне нужно. А это, черт возьми, совсем не то.

Патрульный остался невозмутим.

– Что мне еще нужно сделать?

– Иди к себе и дай мне подумать.

Морган повернулся к двери.

– Погоди минутку, – окликнул его Демарко. – Возьми машину и подъезжай за мной к главному входу.

– Патрульную машину?

– Нет, блин!

Оставшись в кабинете один, Демарко уставился на доску: «Значит, автомобиля Моби нет. Машины Текса тоже нет. Моби… – сержант отошел от доски на шаг и так вперился в это имя, что буквы расплылись. – Кто же ты такой, черт тебя дери? И кто подвез тебя до „Уисперса“?»

Бонни Мари Харрис жила в маленьком кирпичном ранчо в Лайнсвилле, в двенадцати милях к востоку от «Уисперса». Демарко в жеваных брюках из хлопчатобумажного твила и толстовке с эмблемой Университета Огайо, которую он держал в своем кабинете, сканировал окна.

Морган припарковал полицейский автомобиль для секретных операций на противоположной стороне улицы.

– Похоже, дома никого нет, – сказал он.

– Может, она спит, – потянулся Демарко за мобильником. – Какой у нее номер?

Морган протянул ему блокнот.

– Ты уверен, что это стационарный телефон? – спросил сержант.

– Уверен.

Демарко набрал номер. После четырех гудков включилась голосовая почта.

– Как я и думал, – хмыкнул Морган.

– Слушай сюда, – сказал Демарко и распахнул пассажирскую дверцу. – С этой минуты ты больше не думаешь. Просто сидишь и глядишь в оба.

Сержант быстро подошел к входной двери и позвонил. Звонок эхом разнесся по всему дому. Демарко приложил к глазам сложенные рупором руки и заглянул внутрь сквозь одну из стеклянных панелей возле двери. В маленькой прихожей было пусто и темно. И нигде в доме свет не горел. Сержант подергал дверь. Заперта. Бронзовый замок вкупе с дверным засовом в трех дюймах над ним. И замок, и засов фирмы «Шлаге».

Не косясь по сторонам, чтобы не видеть, как много любопытных глаз наблюдают за ним из-за занавесок, Демарко уверенно прошел вдоль фасада: он догадывался, что у дома был задний вход. Секунд через десять сержант нашел его примерно там, где рассчитывал найти. Он вел на небольшую деревянную веранду, на которой, кроме одинокого садового кресла, не было ничего – ни гриля, ни садового шланга, ни «китайских колокольчиков» или кормушек для колибри. Демарко заглянул на кухню. Холодильник «Амана», газовая плита, уголок незатейливого столика. Судя по всему, чистого и не сервированного. Демарко поднес кулак к двери и постучал пять раз.

Дом отозвался ему тишиной. Сержант опустил глаза. Засова на двери не было. Демарко прокрутил в голове все варианты. Этот вход в дом Бонни хорошо просматривался с задних веранд двух соседних домов, но вряд ли соседи за ним наблюдали. Весь микрорайон казался очень тихим, «спальным»; некогда фешенебельный, он уже давно стал обителью школьных преподавателей, малых предпринимателей и рабочих среднего возраста, среднего класса, пытающихся выживать в своих первых собственных домовладениях. Наверняка все они были слишком заняты добыванием себе средств на жизнь, чтобы обращать внимание на человека, прильнувшего к задней двери Бонни и прикрывавшего своим телом кредитку, скользившую вдоль дверного косяка.

Через минуту Демарко был уже внутри. Прикрыв за собой дверь, он застыл неподвижно на месте и прислушался. Но, кроме характерного гула холодильника и тиканья настенных часов, сержант ничего не услышал.

Ступая на цыпочках, Демарко пересек кухню и остановился на пороге длинной, узкой гостиной. И, заметив на ее полу жуткий ворсистый ковер безжизненного бледно-зеленого цвета, уже смелее вошел внутрь. Гостиная сообщалась с маленьким темным проходом. Не спуская с него глаз, Демарко направился через гостиную к коридору. Если Бонни была дома, то, скорее всего, находилась в спальне, – рассудил сержант. И ему оставалось только надеяться, что, кроме нее, в спальне больше никого не было.

В доме Бонни оказалось целых три спальни. Первая была абсолютно пустой, на полу во второй лежал лишь ничем не покрытый футон, а третья спальня была меблирована массивным гарнитуром в миссионерском стиле. В ней стояли трюмо с зеркалом из мореного дуба, комод, две прикроватные тумбочки и неубранная кровать. На полу валялось несколько одежных вешалок, а дверь в стенной шкаф была распахнута настежь.

Демарко включил в этой спальне свет. Вмятины на обеих подушках. Стенной шкаф наполовину пуст. Еще одна кучка вешалок на полу. В комнате пахло табачным дымом. Разве Бонни курила? Хьюстон точно не курил, – Демарко был в этом уверен. И чья голова оставила вмятину на второй подушке? Голова Хьюстона или кого-то другого? Выключив свет, сержант вернулся в гостиную.