Сергей Протасов - Обязательно должна быть надежда. Следователь Токарев. История вторая

«Ничего ты, сынок, не хочешь, — прервал паузу отец. В его голосе слышалось обидное разочарование, от которого подростка затрясло. — А жаль, в твоем возрасте все возможно, были бы желание, силы и время. Сил и времени у тебя с избытком, а вот желания…»

«Я хочу», — с вызовом возразил сын.

«Нет, не думаю. Если чего-то хочешь, но ничего для этого не предпринимаешь три дня, значит, не хочешь».

«Именно три дня?»

«Ну, примерно, плюс-минус день. Так я для себя установил — „Правило трех дней“. Главное — признаться, что на самом деле не хочешь, не тешить себя иллюзиями и идти дальше. Когда-нибудь ты поймешь, что из таких вот „хочу, но не могу себя заставить“ и составляется путь неудачника, всю жизнь ожидающего чуда и страдающего от зависти к тем, кто делает и добивается. Завистливый человек никогда не сможет простить окружающим своей несостоятельности. Правда, и здесь есть исключения».

«Какие?» — автоматически спросил подросток, потерявший интерес к очередным нравоучениям.

«Если ты замыслил что-то плохое, то лучше, чтобы у тебя не хватило этого самого желания. Иногда лень полезна, как ни странно. Вот только сможешь ли ты разобраться, что такое хорошо и что такое плохо, прежде чем начнешь отсчет своих трех дней на первый шаг?»

Сын аккуратно освободил свою ладонь.

«Ладно, пап, мне уроки нужно делать. Давай потом договорим?»

«Ничего не бывает потом, — задумчиво сказал зафилософствовавшийся отец, потом улыбнулся. — Конечно, делай уроки, все будет хорошо».

В начале десятого стали подтягиваться остальные трое сотрудников, вернее сотрудниц, — дамы разного возраста, среди которых была симпатичная Маша Горлова, отмечающая сегодня двадцать третий день рождения. «Ее я, пожалуй, готов полюбить вместе со всеми недостатками, — подумал Эдик, в который раз оглядев Машину тоненькую фигурку. — Но этих?»

К десяти появилась и сама длинная, анорексичная начальница, занимавшая большой стол у противоположной от входа стены. Она раздвинула горы бумаг, в том числе пожелтевших и порядочно запылившихся, освободила на столе пятачок размером с тетрадный лист и выставила на него косметические инструменты.

Так всегда начинался рабочий день отдела.

— Вероника Витальевна, я сегодня по графику на территории. У меня трое. Вернусь, думаю к четырем-пяти, — сообщил Эдик начальнице. Он уже оделся и не торопясь укладывал в портфель документы.

— Хорошо, Эдуард Романович, если не будете успевать, обязательно позвоните, предупредите. Вы не забыли? Сегодня у Машеньки праздник. Она приглашает нас отметить это событие в ресторане после работы. Да, Машуль?

— Я смотрю, у тебя новые сережки с бриллиантами и колечко, — вклинилась Ирина Анатольевна. — Жених подарил?

— Это подарок родителей, — четко ответила Маша. — Вернее, отца. Нравится? Дать поносить?

— Обойдемся! Не жили богато и… сама понимаешь. Не всем же.

— Я заказала столик на шесть в «Марселе», — Маша повернулась к Свекольникову. — Приходите, Эдуард, и спасибо за цветы, — она тепло ему улыбнулась. — Теперь вы не сможете отказаться.

— Женихом можешь ты не быть, но на дне рождения быть обязан, — громко продекламировала толстая Ирина, предвкушавшая выпивку за чужой счет. — Правда? — Все промолчали. — Ну, а что?

Повисла неловкая пауза.

— Обязательно приду, — он скользнул взглядом по комнате, зацепившись на долю секунды за выразительные зеленые Машины глаза. — Всем до вечера. Пока!

Никто не ответил.

— Хороший парень Эдик, спокойный, неглупый, аккуратный, — произнесла из своего угла Ирина, когда за Эдиком закрылась дверь. — Хорошим мужем может стать.

— В тихом омуте, — откликнулась сидящая через стол мудрая Елена Сергеевна Петрушевич, самая старшая в отделе сотрудница, и посмотрела вправо на Машу. — Все они хорошие. Вот у меня, у племянницы, у ее дочери, второго мужа сестры был случай на работе.

— У кого? — начальница Вероника Витальевна отвела от лица в разные стороны руки, в одной из которых было зеркальце, а в другой какая-то кисточка.

— Да не важно, вы его не знаете, — продолжала усатая Петрушевич. — Примечательная в своем роде история, доложу я вам. Так вот. Пришел молодой парень на работу, а оказался мошенником. Я деталей точно не знаю, только он деньги вроде украл или собирался, а с виду приличный такой, хотя я его не видела.

— Да, бывает, — подтвердила Ирина и прошлась по кабинету, задевая по пути мебель широкими бедрами. — Сразу и не поймешь. Но у меня глаз наметан и интуиция — будь здоров, я всегда таких вижу. Я, может быть, великого образования не имею, но в жизненных науках — профессор психологии.

— Бред какой-то, — тихо пробурчала Маша.

— Машуль, а он тебе нравится? — тихо пробасила Ирина, обнюхивая розы и настраиваясь на конфликт.

— Кто, Ирина Анатольевна? — раздраженно вскинула глаза девушка.

— Ну кто… Эдик, конечно.

— А вам?

— Что мне?

— Вам нравится? Если нравится, вот и берите себе его. Мезальянсы сейчас в тренде, — маленькая Маша твердо и с вызовом посмотрела в глаза Ирины Анатольевны. — Вопросы будут?

— Может быть, поработаем? — свернула беседу завершившая утренний макияж начальница. — Дел полно, все разговоры вечером.

Женщины погрузились в работу, кабинет наполнился взаимной неприязнью и несмолкаемыми трелями телефонных звонков.

Со школы Эдуард мечтал о работе в милиции. Он сознательно поступил в юридический колледж, кое-как закончил его, стремился в армию, но не прошел по медицинским параметрам. Какие-то неощутимые шумы в сердце поставили крест на его мечте. Из всех ребят в классе он единственный, кто не бегал от службы, и, как назло, именно его и забраковали. Обидный парадокс. То, что в течение нескольких лет до краев заполняло его душу, мгновенно улетучилось, оставив взамен пустоту, требующую скорейшего насыщения.

Не сказать, что стремление в силовые структуры определялось исключительно жаждой борьбы за справедливость или желанием круглосуточно охранять мирный сон граждан за символическую зарплату. Скорее, наоборот — он искал надежный, необременительный способ обогащения, но и помощь спящим гражданам не вызывала в нем отторжения.

Мечта рухнула, и Эдуард впал в уныние и глубокую депрессию. С огромным трудом матери удалось пробудить в нем интерес к жизни, предложить ему другой путь к той же цели. Понимая, что сама цель ущербна, но не имея другого средства к спасению, она принялась подыгрывать сыну и предложила альтернативный вариант. Он поступил в местный политех на социологический факультет, через пару лет перевелся на вечерний и устроился на работу в собес. В дальнейшем он рассчитывал, зацепившись за госслужбу, каким-то, пока ему неведомым, образом перебраться в прокуратуру или куда-то еще, где работа заключается в контроле и надзоре. Путь небыстрый, и деятельный мозг нашего героя, вооруженный отцовским «правилом трех дней», искал любые возможности попутных заработков.