Александр Тамоников - Чужое тело

Удар столешницы пригвоздил ее к подоконнику! Женщина извивалась, злобно таращила глаза. Все, что находилось на столе, попадало на пол. Рухнул подсвечник, но одна из свечей продолжала коптить, озаряя слабым светом обстановку полного маразма. Она опять потеряла оружие — теперь оно отлетело достаточно далеко. Я давил на стол, она давила в ответ, тужилась.

— Не сопротивляйтесь, Ирина Александровна… — хрипел я, — вам некуда бежать, дача окружена ОМОНом.

Она засмеялась утробным дьявольским смехом, собрала силы… и меня опять понесло вместе со столом к двери! Я кувыркался, убираясь подальше от взбесившегося предмета мебели. Вскочил, схватил с пола пистолет — да не тот, что мог похвастаться резиновыми пулями, а настоящий, боевой. Большое спасибо, Ирина Александровна! Наконец-то высшие силы вспомнили про меня! А ведь пальну же! Что помешает выстрелить вам в ногу?

Она сообразила, что чаша весов склоняется не туда. Схватила трость, оказавшуюся под рукой, со щелчком выскочило лезвие. Она шипела, смотрела исподлобья. Я вскинул пистолет — еще колебался, не решаясь надавить на спуск. Как ни крути, а покушение на жизнь сотрудника полиции! Кому потом доказывать, что в нее вселился демон?

Она воспользовалась моим замешательством. Я не заметил, как ее свободная рука колдует за спиной. Щелчок, распахнулись створки окна, вместе с ними на улицу вынеслась штора! Она перевалилась через подоконник, затрещал шифер — женщина заскользила по наклонному навесу. Короткий вскрик, звук упавшего тела — а там ведь совсем небольшая высота…

Она далеко не убежала. Когда я подлетел к окну и сорвал штору, в огороде возились двое. Что за новости?

— Никита, держи ее!

Варвара! Почему она здесь? Происходило что-то ужасное. Откуда взялась Варвара? Почему лезет не в свое дело?

Я ясно видел всю сцену, словно ее освещали софиты. Доля мгновения — я не успел среагировать. Крапивина оттолкнула ее, Варвара упала, схватила злодейку за ногу. Та свалилась на колено, злобно вырвала ногу. Потом я видел, как взлетел стилет, встроенный в трость, и лезвие пронзило мою девушку! Нет!

Я что-то заорал, перевалился через подоконник, заскользил пятой точкой по шиферу, обрушился вниз, где, по счастью, произрастал куст — не мягкий и пушистый, но упругий. На голову плюхнулся пистолет Макарова, за которым я не уследил.

В душу вторгалась тьма. Какая-то муть, безысходность. Я орал, выпутываясь из кустарника, тряс пистолетом. Варвара вздрагивала, распростертая на земле, а злодейка на подкашивающихся ногах уходила прочь.

Я выстрелил в воздух — она споткнулась. Я свалился на колени перед телом своей девушки, стал ее ощупывать. Меня трясло, как лихорадочного.

— Милая, ты как? Держись, не вздумай умирать, я вызову «Скорую»…

— Никита, я не собираюсь умирать… — жалобно простонала Варвара. Она пыталась приподняться, опиралась на руку. — Представляешь, эта фантастическая тварь ударила меня тростью Демидова… А лезвие сломалось — можешь представить? Она только палкой ударила — больно, конечно, но ладно… Значит, верно предание — эту штуку нельзя использовать для злых дел.

— Подожди, — опешил я, — так ты не ранена?

— Господи, какой ты безмозглый… Нет, я не ранена…

Тогда чего я тут психую? Семь потов сошло! Я помчался в другой конец огорода, размахивая пистолетом, произвел еще два выстрела в воздух.

Демоница далеко не ушла. Она остановилась и обернулась в мою сторону. Перекосилось лицо, демон вылез наружу. Теперь я точно заставил ее рассердиться! Волосы торчком, шуба, измазанная грязью, стояла колом. Она шипела, как породистая гадюка. Я подходил, держа пистолет на вытянутой руке.

— Стреляй, сука! — выкрикивала она надтреснутым голосом. — Чего ж ты не стреляешь? Убей меня!

Нет, такого удовольствия я ей доставить не мог.

В этот момент она собрала все свои силы и пошла на меня! Сначала медленно, потом стала разгоняться. Распахнулась шубка, блеснули глаза. Это был какой-то злобный шквал, страсть, напор! Я невольно попятился, обернулся. За спиной возилась в грязи Варвара, делала попытки встать хотя бы на колени…

Загремели выстрелы с соседского участка! Полиция наконец-то добралась до нас!

Крапивина встала как вкопанная. Потом повернулась — вся такая открытая для шквала пуль! Я всполошился — кого тут тянет пострелять?

— Не стрелять!!! — взревел я. — Брать живой, мужики!

А то ведь воистину — реинкарнирует где-нибудь на Брянщине или в Еврейской автономной области, и где искать этого злобного духа? Затрещала ограда — полиция не церемонилась с собственностью граждан. Бежали двое — какие-то люди в черном, ей-богу! Черные куртки, черные шапки…

— Никита, это мы с Романом! — кричал Кривицкий. — Ирина Александровна, оставайтесь на месте, мы во всем разберемся!

Нет, она не могла оставаться на месте. Бешенство ее выкручивало, тащило в бой. Мы подступали втроем с разных сторон, она шипела, вертелась, а когда мы кинулись на нее, чтобы скрутить, дралась, как разъяренная львица! Она успела принять снадобье, но ритуал не завершила — в противном случае от нас бы мокрого места не осталось!

Мужики кричали от боли, мне тоже перепало по уху — она дралась всеми конечностями и даже головой. Ее не били, просто пытались повалить, выкрутить руки. Она выворачивалась, лягалась, кусалась, сыпала отборной бранью.

Губин подвернул ногу, Кривицкому она прокусила запястье, а мне врезала каблучком под дых, так что я на время удалился в офлайн. Когда я пришел в себя, Кривицкий, уткнув Крапивину носом в землю, сидел сверху, заламывая ей руки, и орал как ненормальный:

— Наручники!

Подлетел Губин с браслетами, защелкнул на запястьях. Дама лягнулась, и Губин, задушевно выражаясь, покатился по земле. Я сменил его, навалившись Крапивиной на ноги.

— Мужики, наножники есть?

— Нет, наножников нет, — ворчал Губин, приходя в себя. — Подожди, Никита, сейчас ремень выдерну…

Он вытащил из брюк ремень, стреножил непокорную особу. Нервно хихикал Кривицкий, обматывая носовым платком прокушенное запястье — дескать, закончился «танец с саблями». Задержанная выдохлась, лежала неподвижно, уткнувшись лицом в землю.

Мы приходили в себя, отряхивались, машинально обхлопывали карманы, ища сигареты. Никому из присутствующих еще не доводилось участвовать в таком. Оттого и смущение со стыдом.

— Что это было, граждане? — жалобно протянул Роман. — В ней же сила нечеловеческая…

— Да ладно, баба как баба, — фыркнул Кривицкий.

Я с растущим отупением разглядывал лежащую в грязи женщину. Неужели все правда? Какая же дичь у нее в голове? Неукротимый злобный дух, личность Усманского, личность Ирины Александровны Крапивиной… Три в одной?