Джиа Криббс - Исчезновение Слоан Салливан

– Конечно, нет, – говорю я. – Мои тетя с дядей должны получить это к вечеру. Я забыла отправить им письмо, а у меня нет машины. К тому же я не могу потратить четыре часа на поездку. У меня после обеда тест и урок по игре на лютне.

Дреды наклоняет голову.

– На лютне. Ну ладно, – кивает он.

«Спасибо, Диксон».

– Я предупредила их, что ты бросишь письмо в почтовый ящик.

– Конечно, Лютня Джесс.

Все гораздо лучше, чем я представляла. Если он вернется сюда в поисках Лютни Джесс, Селеста даже не поймет, о ком он говорит.

– Спасибо. Ты мне очень помог.

И это правда. Я не могла отправить письмо по почте, потому что оно могло потеряться или прийти раньше, чем я рассчитывала. И не могла доставить его сама.

– Нет, это тебе спасибо. Мне словно заплатили за то, чтобы я прогулял занятия.

Дреды машет мне рукой и убегает по коридору.

Я закрываю дверь и вздыхаю. Селеста – не единственная, кому я написала письмо. Остается лишь надеяться, что когда моя мама прочитает его, она поймет, почему я это делаю.

Я знаю, что Розетти придут за мной. Арест не остановит Анжело. Члены его семьи могут воспользоваться любым человеком, знающим о моем местонахождении, чтобы добраться до меня. Не только агентами, но и моей мамой или ее новым парнем, Селестой, возможно, даже Джейсоном и его семьей. Их могут похитить, ранить или убить ради информации обо мне. Расплата – лишь вопрос времени. Никто даже не знает, почему Рубен Маркс убил Софию. Возможно, просто чтобы показать, что он может. Хотя Марк сказал, что это происходит редко, я не хочу подвергать своих близких такому риску.

Тяжелее всего оставлять маму, но по крайней мере она не будет одна. Мне нравится ее новый парень. Когда я приехала к ним на прошлых выходных, он спросил у меня, не против ли я их брака, и я дала им свое благословение. С ним мама справится. Хотя в первую очередь она позвонит Диксону. Похоже, он умеет находить общий язык с каждым.

Рассказывая о настоящей программе защиты свидетелей, Кесслер подтвердил мои догадки: участие в программе не обязательно. Мне восемнадцать, я могу выйти из программы, если захочу, и маршалы меня не остановят. Но я знаю, что Диксон нарушит правила и будет искать меня, несмотря на запреты своих боссов. К тому же он единственный, у кого есть ресурсы для того, чтобы найти меня. Мне остается лишь надеяться на его понимание. Я буду единственным человеком, знающим, кто я самом деле и где я хочу жить.

В дверь снова стучат – на этот раз громче и эмоциональнее, и у меня в животе взлетают бабочки. Нет, два человека будут знать, кто я на самом деле и где я хочу жить.

Я распахиваю дверь быстрее, чем делала это за последние восемь месяцев, и вижу его глаза: почти зеленые ободки вокруг зрачков тонут в синем океане, очерченном еще более синей каймой. Я вижу легко узнаваемые небесно-голубые глаза Джейсона Томаса, и они мне улыбаются.

Я затаскиваю его в свою комнату. Бейсбольная кепка закрывает его черные волосы, но несколько прядей все же видны. Я пропускаю их между пальцами. Они мягкие и гладкие. Доказательство того, что Джейсон наконец-то здесь. В ответ он целует меня.

Его поцелуи поначалу требовательные, настойчивые, словно он пытается стереть последние восемь месяцев. Затем они медленно становятся нежными и сладкими. Обещанием, что с этого момента нам никогда не придется наверстывать упущенное время. У меня перехватывает дыхание. Джейсон отстраняется и проводит пальцем по моей щеке. Он смеется и качает головой.

– Что? – спрашиваю я.

– Твои глаза снова зеленые. – Он заправляет прядь светлых волос мне за ухо. – Ты красивее, чем в моих воспоминаниях.

Я шагаю вперед и снова целую его. На этот раз это мое обещание, что он тоже красивее, чем в моих воспоминаниях.

После того, как восемь месяцев назад мы поцеловались и признались друг другу в любви в больнице, я быстро поняла одну вещь. Может, я и не состояла в программе защиты свидетелей все эти годы, но я представляла, что это. Будучи Слоан Салливан, я начала жить по-своему, как сделала бы Саша. А как заметил Диксон в тот день в больнице, Саша никогда не следовала правилам.

Поэтому я придумала, как мы могли общаться после разлуки. На самом деле все просто: мы выбрали популярную социальную сеть, создали аккаунты с поддельными именами и публиковали случайные, на первый взгляд безобидные сообщения о том, кем мы были, где мы были и когда мы были готовы начать выполнять план. Такое простое сообщение, как «Скорее бы завтрашняя игра с „Флоридой Стэйт“. Вперед, „Гейторс“!», скажет о многом для того, кто хотел узнать, где ты учишься. Мы выходили в сеть только с компьютеров из мест общественного пользования, например, библиотек, никогда не публиковали записи на страницах друг у друга, и это сработало. Джейсон стоит передо мной.

– Я рад, что понял все твои подсказки и нашел верную комнату, – говорит он с робкой улыбкой. – Я немного переживал, что буду неделю искать тебя в общежитии.

Почему-то мне становится не по себе, но я слишком рада, чтобы уделять этому внимание. Я смотрю на Джейсона и до сих пор не могу поверить, что это не сон. Теперь уже я смеюсь и качаю головой.

– Не могу поверить, что ты действительно здесь.

Джейсон прижимается лбом к моему лбу.

– Я никуда не уйду. – Затем он отстраняется и вздрагивает. – Разве только в туалет. Я столько часов провел за рулем.

Внезапно его лицо светлеет.

– Спорим, во время нашего дорожного путешествия ты будешь бегать в туалет чаще, чем я.

Я неодобрительно цокаю языком, но внутри меня разливается тепло.

– Ты никогда не изменишься.

Я открываю дверь и показываю на душевые в конце коридора. Джейсон выгибает бровь.

– Но на обеих дверях фигурка девочки.

– Приятный подарок на начало учебного года от парней, живущих на этом этаже. Они надеялись, что кто-нибудь из девушек перепутает двери и примет душ в мужской компании.

Джейсон давится от смеха.

– Тебе нужен тот, который справа, – уточняю я.

Я смотрю, как он идет по коридору. Хотя я не видела Джейсона почти целый год, его походка не изменилась. И поцелуи тоже. И любовь к глупым спорам. До этой секунды я не осознавала, как переживала, что между нами что-то изменилось. Но все было как прежде.

Я закрываю дверь и в последний раз оглядываю свою комнату. Пока, университет, привет, возможности. Кто угодно, где угодно, что угодно. Теперь возможно все.

Я радостно выдыхаю и закрываю сумку, в которой лежит письмо от мамы. Звук застежки-молнии должен радовать, ведь я словно закрываю эту главу жизни раз и навсегда. Но почему-то какое-то неприятное ощущение не оставляет меня. Я ставлю обе сумки рядом с дверью, поближе к свободе, но что-то до сих пор не так.