Рут Уэйр - Смерть миссис Вестуэй [litres]

– Подождите, вернитесь! – крикнула она в мокрую ночь, пытаясь разглядеть сквозь струи дождя неясную фигуру. – Это слишком много!

Хэл запыхалась, но попыталась дышать бесшумно в надежде расслышать торопливые шаги в темноте, однако, кроме морского гула и дождя, нельзя было ничего разобрать. Пустой променад, женщина исчезла, будто сотканная из дождя.

Хэл отчаялась догнать щедрую клиентку. К тому же она насквозь промокла и продрогла. Рука все еще сжимала банкноты, почти размякшие под капавшим с навеса дождем. Посетительница заплатила шестьдесят фунтов – невероятную сумму, – столько Хэл не получала и за четыре обычных расклада по пятнадцать минут. И казалось бы – за что? За то, что пару раз попала в точку и порекомендовала прислушаться к тому, что той и так уже известно?

Она покачала головой, засунула купюры в карман и, стуча зубами, повернула обратно. Надо было запереть офис на ночь. Проходя под крытым входом, она машинально погладила пластмассового пса-поводыря с прорезью в голове для пожертвований – так делали сотни детей. В детстве Хэл, когда заходила к маме на работу, всегда гладила этого пса, и иногда, когда у них случался лишний фунт, мама разрешала ей просунуть в прорезь монетку. Она старалась не нарушать эту традицию, хотя в последнее время фунт усыхал до пятидесяти пенни, а то и до пенни.

Сегодня, прекрасно помня о двух анонимных письмах, она вообще не собиралась ничего жертвовать, но теперь, проходя в высокие полукруглые ворота, помедлила и вернулась.

Пес терпеливо сидел, худо-бедно защищенный навесом от непогоды, рядом с двумя другими емкостями для пожертвований, хотя те не пользовались такой популярностью у детей. Одна имела форму корабля, и накопленные в ней деньги шли на Королевский национальный институт спасения на водах, а вторая представляла собой гигантский стаканчик мороженого с надписью: Жертвуйте на благотворительную акцию Западного пирса! В этом месяце пожертвования идут на… – и окошком, куда можно было вписать очередную уважительную причину раскошелиться.

Хэл нагнулась к вставленному туда мокрому клочку бумаги. Разобрать слова было трудно, дождь или морская вода затекли под пластик, чернила размылись, но ей удалось сложить слова: Проект «Маяк». Реабилитация наркозависимых. Брайтон и Хоув . Хэл нащупала в кармане солидный комок купюр, оставленных посетительницей, вспомнила «последние предупреждения» на кофейном столике, письмо, просунутое под дверь офиса.

Когда она пересчитывала банкноты, руки дрожали, но потом Хэл одну за одной засунула их в прорезь стаканчика с мороженым, стараясь не думать о счетах, которые могла бы оплатить, горячих обедах, да даже новых туфлях, которые могла бы позволить себе на эти деньги.

Наконец последняя купюра проскользнула в прорезь, и Хэл повернула обратно. В этот момент стаканчик зажегся ярким синим светом, отбросившим в дождливую ночь длинную тень.

По пути в офис Хэл дрожала. Она пожалела, что, сломя голову бросившись догонять посетительницу, не прихватила пальто. Теперь она промокла насквозь, домой придется идти в мокрой, холодной одежде, а потом еще потратить больше денег на газ, пытаясь отогреться перед сном.

Она шла осторожно, обходя сломанные доски; ноги скользили по намокшему от дождя деревянному настилу; в свете редких уже огней блестели лужи. Было всего десять вечера, но на пирсе почти все свернулись – бальный зал закрыт, на будке Рега опущены ставни, а в киоске с сахарной ватой изнутри видны жалюзи. Здесь не принимают наличные – гласила надпись на киоске, хотя если бы Хэл не видела ее уже сотни раз, то вряд ли разобрала бы слова: полосы света прыгали на порывистом ветру и бросали на все бешено мечущиеся тени. Пирс не закрывался на зиму. Раньше закрывался, но теперь был открыт круглый год, как и его близнец дальше по берегу, однако в конце сезона воцарялась атмосфера запустения, и Хэл вздохнула при мысли о долгой зиме, что ждала впереди. И вдруг задумалась: а сможет ли она дальше тянуть офис? А если нет, что тогда?

Дверь была закрыта, хотя Хэл не помнила, чтобы захлопнула ее. Она положила руку на покрытую соляной коростой ручку, повернула ее и проскользнула в темный кабинет, испытав облегчение, что прекратился ветер и ее окутало остатками тепла от обогревателя.

– Привет, солнышко, – послышался голос, и на столе включилась лампа с красным абажуром.

Кровь отлила у Хэл от лица, и сердце забилось в ушах – с таким звуком волны разбиваются о берег.

Мужчина, стоявший в круге света от лампы, был очень высокий, очень широкий и очень лысый. Он улыбался, но в улыбке не было доброжелательности. Он улыбался, как человек, который получает удовольствие при виде напуганных людей. А Хэл была напугана.

– Что… – начала она, но голос не слушался. – Что вы здесь делаете?

– Может, хочу раскинуть карты, – пошутил человек, а рука в кармане пальто поглаживала нечто, и это Хэл почему-то очень не понравилось. Посетитель слегка шепелявил, высвистывая слова в щель между передними зубами.

– Я закрылась, – выдавила Хэл, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрогнул.

– Да брось ты, – с мягким упреком бросил пришелец. – Ведь можно кинуть пару карт для старого друга матери, правда?

Внутри у Хэл все похолодело, а потом оцепенело.

– Что вам известно о моей матери?

– Я навел о тебе справки. Просто из дружеского любопытства.

– Я бы предпочла, чтобы вы ушли, – сказала Хэл.

У нее в кабинете была тревожная кнопка, но она располагалась как раз там, где стоял пришелец, да и потом все зависит от того, на месте ли охранник пирса.

Человек покачал головой, и Хэл запаниковала, ей стало трудно дышать.

– Я сказала – уходите!

– Ну-ну-ну… – Человек покачал головой, на секунду перестав улыбаться, хотя улыбка не исчезла из глаз – своего рода удовольствие от ее страха и попыток его скрыть. Свет от лампы освещал лицо снизу, как в фильмах ужасов. – Что бы сказала мама своей девочке, которая так обращается с ее старым другом?

– Я вам не девочка, – прошипела Хэл сквозь стиснутые зубы. Она обхватила себя, пытаясь унять дрожь в руках. – И я не верю, что вы были знакомы с моей матерью. Что вам нужно?

– Думаю, тебе прекрасно известно, что нам нужно. И ты не можешь отрицать, что мы пытались уладить дело по-хорошему. Мистер Смит даже написал тебе письмо. А он пишет далеко не всем клиентам.

– Что вам нужно? – не дрогнув, повторила Хэл, но, в общем-то, чего спрашивать? Она знала ответ. Как знала и то, что означали письма.

Пришелец опять покачал головой:

– Да будет вам, мисс Вестуэй. Давай не будем играть в кошки-мышки. Ты отлично знала условия, на которые соглашалась.