Рут Уэйр - Смерть миссис Вестуэй [litres]

В рассыпающемся лодочном сарае Мод отвязала неустойчивый плоскодонный ялик, и мы поплыли к острову. Под каркасом лодки темнела коричневая, в пятнах вода. Мод привязала лодку к самодельному причалу, и мы вылезли. Первой пошла купаться Мод. Она длинным плавным прыжком бросилась в воду с подгнивших деревянных мостков, и на фоне золотисто-бурой воды купальник вспыхнул ярко-красной ракетой.

– Давай, Эд! – крикнула она.

Тот встал, улыбнулся мне и следом за Мод с разбегу прыгнул в воду.

Я думала, что не пойду купаться, с меня было достаточно смотреть на остальных – они смеялись, играли в воде, плескались и визжали. Но солнце припекало все жарче, и наконец я неуверенно встала, прикрыв глаза от солнца.

– Давай! – завопил Абель. – Тут так здорово.

Я подошла к краю мостков, чувствуя, как голые ступни скользят по мокрому дереву, и макнула ногу – одни пальцы – в воду. Мне понравилось, как под водой горит алый лак для ногтей, одолженный у Мод.

А потом – я даже не успела сообразить, что произошло, – чья-то рука схватила меня за щиколотку, дернула, я плюхнулась лицом, чтобы не удариться спиной о доски – и вот я уже в воде, золотая вода сомкнулась над головой, вокруг поднимаются клубы тины… Все до невероятия красиво и страшно.

Я не видела, кто меня сдернул. Это оказался он. Я чувствовала, как в воде его кожа касается моей, руки сцепились, словно в борьбе. Когда мы поднимались на поверхность, его пальцы прошлись по моей груди, и я задохнулась, меня будто прошило током – не просто от шока, вызванного падением в воду.

Наши глаза – голубые и темные – встретились, он улыбнулся, и у меня свело живот от голода, какого я никогда не знала. И тут я поняла, что люблю его и отдам ему все, даже себя.

Вернувшись к дому, мы пили чай на газоне, завернувшись в полотенца, а потом растянулись на траве погреться на солнышке.

– Сними нас, – лениво потягиваясь, сказала Мод. Ее загорелые руки и ноги золотисто блестели на фоне линялого голубого полотенца. – Я хочу запомнить сегодняшний день.

Он простонал, но послушно встал, пошел за фотоаппаратом и принялся его настраивать. Я смотрела, как он наводит фокус, снимает с объектива защитный колпачок.

– А почему все такие серьезные? – спросил он, посмотрев на нас, и я поняла, что сосредоточенно хмурюсь, пытаясь запечатлеть в памяти его лицо.

Он улыбнулся мне своей неотразимой улыбкой, и мои губы невольно изогнулись в беспомощной попытке повторить ее.

Вечером после ужина миссис Уоррен отправилась на покой, а мы взялись за бильярд на поблекшей зелени стола. Все смеялись, как никогда не смеялись в присутствии тети. Эзра спустился со своим стереомагнитофоном, который взорвался песнями «Джеймс», «Ар-И-Эм» и «Пиксиз» [5] Перечислены рок-группы: «Джеймс» – британская, «Ар-И-Эм» (R.E.M.) и «Пиксиз» – американские. , по очереди заполнявшими комнату грохотом барабанов и гитар.

Я никогда не умела играть на бильярде – кий у меня вечно делал не то, что нужно, и шары отскакивали от бортов. Мод говорит, что я просто не пыталась, что это совсем нетрудно – определить причину и следствие и рассчитать, куда угодит шар, но это не так. Наверно, у меня не хватает какого-то гена. Ну, может, не гена, но нет у меня того, что позволяет Мод видеть, под каким углом ударить по шару, чтобы он отрикошетил в нужном ей месте.

И я, оставив их за бильярдным столом, вышла на газон к самой старой части дома. Я сидела, смотрела на предвечернее солнце и думала о том, как же здесь, несмотря ни на что, красиво. Вдруг кто-то тронул меня за плечо. Обернувшись, я увидела его – красивого, загорелого, волосы в беспорядке падают на уши.

– Прогуляемся? – спросил он.

Я кивнула и пошла за ним по утоптанной тропинке к морю. Потом мы лежали на теплом песке и смотрели, как солнце в красно-золотом ореоле опускается в волны. Я молчала, боясь нарушить эту гармонию, боясь, что он вдруг встанет и уйдет навсегда, и все вернется на круги своя.

Но он не встал и не ушел. Он лежал рядом со мной, глядя в небо. Его молчание казалось вдохом – вдохом, который делают, прежде чем сказать что-то очень важное. Наконец полоска солнца исчезла за горизонтом, и он повернулся ко мне. Я решила, что он сейчас заговорит, но вместо этого он опустил с плеча тесемку летнего платья. И я подумала – вот оно. Этих чувств я ждала всю свою жизнь, это то, о чем шепчутся девчонки в школе, то, о чем поют в песнях и пишут в стихах. Вот оно. Вот он.

Но теперь солнца нет, сейчас зима, и мне очень холодно. И я совсем не уверена, что была права.

Хэл не знала, сколько просидела так, не сводя глаз с фотографии и пытаясь сообразить, что делать. Наконец она услышала, как далеко-далеко часы пробили одиннадцать, и встала, потянувшись, – все тело у нее затекло, и она замерзла.

Ее не оставляло сильное желание убежать обратно в Брайтон и спрятаться от того кошмара, что она сама сотворила. Только вот им известно, где ее искать. У Тресвика есть адрес, он приедет, найдет ее и начнет задавать вопросы. А еще… Когда она вспомнила об ожидающих ее сборщиках податей мистера Смита, о порушенном офисе, у нее потемнело в глазах. Когда-то она самонадеянно не считала себя трусихой, но теперь приходится признать, что это не совсем так. Хэл вспомнила голос того вечернего гостя, его тягучую, тихую шепелявость… Поломанные кости … Выбитые зубы… И поняла, что у нее нет сил встретиться с ним еще раз. Нет. Она не может вернуться без денег.

А если убежать навсегда – ото всех? Но куда? И как – без денег? У нее не хватит даже на такси до Пензанса, не говоря уже о том, чтобы начать новую жизнь в незнакомом городе.

Ладно, как бы то ни было, прятаться здесь вечно все равно нельзя. Когда-то придется спуститься в гостиную, в лоно семьи.

Разминая продрогшие пальцы, Хэл открыла дверь и в нескольких дюймах увидела совершенно неподвижную во мраке коридора фигуру. Темная одежда сливалась с тенями.

Хэл ойкнула и попятилась обратно в комнату, прижав руку к груди.

– Господи… Да что же…

Руки у нее затряслись, и она схватилась за металлическую спинку кровати, чтобы опереться.

– Что?

Голос был надтреснутый, с явным корнским выговором. Страх отступил, и поднялась волна возмущения.

– Миссис Уоррен? Какого черта вы вынюхиваете тут у меня под дверью?

– Это тут не у вас под дверью, – желчно ответила та и сделала шаг вперед, переступив через порог. Смерив жалкие пожитки Хэл презрительным взглядом, экономка добавила: – И вам тут никогда не будет «у вас», если кто-то поинтересуется моим мнением.

– Что вы хотите этим сказать?