Рут Уэйр - Смерть миссис Вестуэй [litres]

Вообще-то мысль должна была бы ее обрадовать, но вместо этого ей почему-то стало нехорошо.

Прежде чем сложить и убрать фотографию, она очень внимательно посмотрела на четвертого человека, изображенного на снимке, на ту, чьего взгляда до сих пор старательно избегала – на маму, темноглазую, смотревшую на нее сквозь годы.

Что ты пытаешься мне сказать? – в отчаянии подумала Хэл, невольно стискивая старую, хрупкую бумагу, так что частично стерла глянцевое покрытие. Что ты пытаешься мне сказать?

Но ведь это неправда.

Мама смотрит не на нее.

Она смотрит на…

Хэл дрожащими руками бесшумно отложила фотографию и опять принялась листать дневник. Назад, назад… Нет, не то… Слишком далеко… Опять вперед… Наконец нашла.

В рассыпающемся лодочном сарае Мод отвязала неустойчивый плоскодонный ялик, и мы поплыли к острову. Под каркасом лодки темнела коричневая, в пятнах вода. Мод привязала лодку к самодельному причалу, и мы вылезли. Первой пошла купаться Мод. Когда она длинным плавным прыжком бросилась в воду с подгнивших деревянных мостков, на фоне золотисто-бурой воды купальник вспыхнул ярко-красной ракетой.

– Давай, Эд! – крикнула она.

Тот встал, улыбнулся мне и следом за Мод с разбегу прыгнул в воду.

И дальше, через несколько строк:

– Сними нас, – лениво сказала Мод, потягиваясь. Ее загорелые руки и ноги золотисто блестели на фоне линялого голубого полотенца. – Я хочу запомнить сегодняшний день.

Он простонал, но послушно встал, пошел за фотоаппаратом и принялся его настраивать. Я смотрела, как он наводит фокус, снимает с объектива защитный колпачок.

– А почему все такие серьезные? – спросил он, посмотрев на нас, и я поняла, что сосредоточенно хмурюсь, пытаясь запечатлеть в памяти его лицо.

Сначала Хэл решила, что в этой сцене принимали участие четыре человека: мама, Мод, Эзра и Абель – те, кто изображен на снимке. Но кто-то ведь должен был сделать снимок. И именно на этого человека смотрела мама. Именно с этим человеком позже тем же вечером она пойдет на берег моря. Ее возлюбленный.

Она опять посмотрела на фотографию, выдержав пристальный, прямой взгляд мамы – и впервые истолковала напряжение в ее глазах иначе. Это не настороженность. Не враждебность. Желание.

Она единственная на снимке смотрела на фотографа, зовя его, ловя его взгляд, кто бы он там ни был. Он и есть ее, Хэл, отец. Эдвард.

Никогда еще постель не казалась Хэл такой манящей и мягкой, как в эту ночь. Она скользнула под одеяло, закрыла глаза, но сон не приходил. Не то чтобы она была бодра и свежа, нет, сильная, почти до тошноты усталость давала о себе знать. Однако пугала ее даже не мысль о людях мистера Смита. Она, правда, забаррикадировала входную дверь комодом, но решила, что они вряд ли придут посреди ночи, рискнув перебудить всех соседей и, следовательно, напроситься на уйму звонков в полицию.

Но всякий раз, как она закрывала глаза, перед ней возникали то страницы дневника, то вызывающая клаустрофобию маленькая комнатка. Картина была как живая: узкий чердак, зарешеченное окно, металлические болты наверху и внизу… Она будто опять была там, и ее облило волной липкого страха. Не только за маму, которой все-таки удалось вырваться, поселиться здесь, в Брайтоне, и устроить жизнь свою и своей дочери вдали от Трепассена. Но за других, за Абеля и Эзру, которых в детстве запирали в этой комнате в наказание за какие-то детские грехи. А больше всего за Мод.

Сначала, когда Хэл читала дневник, в центре ее внимания была мама; она пыталась представить ее за текстом, сравнить с тем, что помнила сама. Перечитывая дневник, она фокусировалась на всех упоминаниях о юноше, который мог быть ее отцом. Эд. Эдвард? И Хэл старательно вспоминала внимательные голубые глаза, холодное, красивое лицо, стараясь найти в нем какое-нибудь сходство с собой.

Давай, Эд . Слова зазвенели у нее в голове, как будто мама громко прокричала их в маленькой комнате.

Эд. Вообще-то распространенное имя. В Корнуолле наверняка десятки Эдвардов, Эдгаров и Эдвинов. И все-таки…

Весь вечер она кружила вокруг, связывая воедино упоминания о возлюбленном мамы, которые могли бы дать ей ответ, отыскивая аргументы за и против, за и против. Но мама сдержала слово и, не считая этой маленькой обмолвки, везде, где указывалось имя ее отца, страницы были вырваны или слова замараны.

У нее никак не вырисовывался образ самой мамы – может, потому, что в основном она писала о других. Но было сложно совместить эту нерешительную, романтичную девушку, мусолившую свой дневник, с сильной практичной женщиной, какой она стала, после того как в течение долгих лет одна растила дочь. Не имея перед глазами письменного доказательства, Хэл ни за что бы не поверила, что мама с таким жаром и томлением может писать о мужчине. Возможно, это и было впервые и единожды.

А вот Мод – совсем другая. Хотя она лишь мельком появлялась на страницах, Хэл постоянно ощущала ее присутствие, и когда стрелки часов перебрались за полночь, а в окно заколотил дождь, она поймала себя на том, что перебирает в мыслях все упоминания о Мод.

И дело не только в том, что Хэл нежданно-негаданно преподнесли наследство именно Мод. В этой молодой женщине было что-то очень близкое Хэл. Может, решительность, свободолюбие. А может, своеобразный юмор, щедрость. Любовь Мод к ее кузине Мэгги, забота о ней золотой ниточкой тянулись сквозь мрачные события, описываемые в дневнике, и даже через пропасть в двадцать лет Хэл порой не могла не улыбнуться ее словечкам. Как она выразилась о картах таро? Груда дымной дури , точно. Это было так похоже на то, что думала сама Хэл, когда встречалась с более фанатичными гадалками, что, прочитав эти слова, она чуть не рассмеялась вслух.

Но что же с ней случилось? С Мод, с дочерью миссис Вестуэй? Где она теперь? И почему о ней так неохотно говорят? Она умерла? Или сдержала свое слово и сбежала? Растворилась где-нибудь за границей, сменила имя, устроила новую жизнь? Хэл хотелось надеяться на это. Ради самой Мод, но еще и потому, что пропавшая дочь миссис Вестуэй знала правду о том, что было написано на выдранных страницах дневника. Знала правду о родителях Хэл.

Абель, Эзра, Хардинг, мистер Тресвик – усилиями Хэл все они поверили, что Мод погибла в автокатастрофе жарким летом три года назад. Только Хэл знала правду. Знала, что погибла не Мод, а ее кузина Мэгги.

Было возможно и даже вероятно, что Мод еще жива, находится вдали от отчего дома и, может быть, знает правду о своей кузине и тайну рождения Хэл.

Чтобы разыскать ее, Хэл придется отправиться в далекое прошлое. В Трепассен, где она сможет начать все заново, подцепить ниточки жизни Мод с самого начала. Но для этого имелась одна-единственная возможность.