Крис Хаммер - Выстрелы на пустоши

– Продолжай.

– Что же случилось внутри церкви? Как мне кажется, Свифт с кем-то поговорил то ли вживую, то ли по телефону. Херб Уокер пытался выяснить, были в то утро входящие либо исходящие звонки или нет.

– Верно, – кивает Гофинг. – И ничего не выяснил. Мы знаем. Проверяли то же самое. Тем утром из церкви звонил только Робби Хаус-Джонс – Уокеру и вызывал «скорую» из Беллингтона. Что еще у тебя есть?

– Нет, Уокер говорил мне совершенно другое. Вчера в участке он упомянул еще два звонка – один в церковь, один из нее. Перед самой трагедией. Он пытался отследить номера.

Гофинг молчит добрых тридцать секунд, а то и больше. Взгляд устремлен на Мартина, но мысли унеслись куда-то в совершенно другое место.

– Он говорил, какой вызов был первым?

– Нет. Вероятно, Свифт с кем-то связался, а потом перезвонили ему.

– Не исключено. Что-нибудь еще? Уокер говорил что-нибудь еще?

– Нет, к тому времени, если ты не забыл, мы были не в самых теплых отношениях.

– Спасибо, Мартин. Твоя информация и впрямь очень поможет. Очень. Ты еще кому-нибудь рассказывал о тех звонках? Коллегам? Мандалай Блонд?

– Думаешь, звонки важны?

– Вероятно. Когда мы проверяли записи, их не было в телефонной базе.

– Кто-то подчистил записи о звонках?

– Похоже. Такое по меньшей мере странно. Так что, ты говорил кому-нибудь об этих звонках?

– Нет, только тебе.

– Очень хорошо. Пожалуйста, никому не рассказывай, в том числе полиции. Особенно полиции. Раз уж я решил снять с тебя ответственность за смерть Уокера, эти сведения нужно до поры до времени придержать. Понимаешь?

Мартин чувствует прилив сил и надежду.

– Снять с меня ответственность? Думаешь, удастся?

– Не знаю. Не хотелось бы ничего обещать, вдруг не получится. Но информацию о телефонных звонках держи при себе.

– Как скажешь. А что я получу взамен?

– То есть помимо того, что я сниму с тебя обвинения в смерти Уокера? – улыбается Гофинг и тут же принимает серьезный вид. – Есть у меня кое-что. Твоя статья в «Санди Эйдж» – та, о Свифте-человеке без прошлого. Ты с ней попал в яблочко.

– Можешь подтвердить информацию?

– Да, твоя статья точна. Настоящий Байрон Свифт был сиротой из детского дома в Западной Австралии. Он изучал теологию в Пертском универе, но бросил и отправился в Камбоджу. Там работал на благотворительную организацию, что на границе Таиланда и Бирмы оказывала помощь развивающимся странам. Умер пять лет назад от героиновой передозировки. Все, точнее, почти все записи подверглись редакции. Под его именем и стал жить наш Байрон Свифт.

– Ты знаешь, кем Свифт был в действительности?

– Да. – Гофинг замолкает, просчитывая что-то в уме, и наконец говорит: – Наверняка его истинная личность выяснится в ходе следствия. – Он замолкает, словно взвешивая решение, и рассказывает дальше: – Тебе стоило бы попытаться опубликовать это раньше, но знай: ни при каких обстоятельствах не должно упоминаться мое имя или АСБР. Просто ссылайся на достоверный источник или еще как-нибудь.

– Твое предложение оторвано от жизни. Мне больше негде публиковать эту информацию.

– Найдешь что-нибудь.

– Ладно, рассказывай. Даю слово, что не раскрою, откуда об этом узнал.

– На самом деле его звали Джулианом Флинтом. Он был беглецом.

– Беглецом? Я думал, он бывший солдат.

– Так и есть. Снайпер-спецназовец. В Ираке и Афганистане. По всем отзывам, великолепный солдат: прирожденный лидер, бесстрашный и харизматичный. По крайней мере, пока не попался талибам. Восемь месяцев в плену, пытки, скверное обращение, унижения. Позднее, уже как освободился, он прошел все психологические тесты и был признан годным к службе. Большая ошибка. Огромнейшая. Казалось, с ним все хорошо, никаких отклонений, никакого следа травмы. И вдруг однажды, почти год спустя, во время перестрелки в лагере моджахедов он сорвался. Две женщины с детьми, безоружные, вышли с поднятыми руками сдаваться. Общим счетом пять человек. Он хладнокровно завалил всех. Армия посадила его под замок ждать трибунала. Одни требовали судить его за убийство, другие – защищали, ссылаясь на неясность боевой обстановки. Те, кто разрешил ему вернуться на линию фронта, просто хотели, чтобы он исчез. И он исчез: сбежал из-под охраны. Был отдан ордер на его арест за военные преступления. Докладывали, что он перебрался в Ирак, работает личным телохранителем. Когда власти стали его искать, им сказали, что он убит из засады. Все вздохнули свободнее, дело было закрыто. Однако, как мы теперь знаем, он не погиб, а в какой-то момент приехал сюда по чужому паспорту. Стал Байроном Свифтом.

– Как такое возможно?

– И впрямь… как?

– Так ты сюда дело Байрона Свифта расследовать приехал?

– Об этом, Мартин, я говорить не уполномочен. Проведешь связи уже сам. Но история Джулиана Флинта… как думаешь, сумеешь сделать ее достоянием общественности?

– Думаю, да. Неплохая история.

– Неплохая? Ты хоть понял, что я тебе рассказал? Он был австралийским солдатом и разыскивался за военные преступления. Ты работал на Ближнем Востоке и в курсе, что это значит. Слышал о нем когда-нибудь?

– Нет.

– Как думаешь, почему?

– Не знаю. Ты мне скажи.

– Для начала армия не хочет огласки, в частности потому, что послала его обратно в бой вместо того, чтобы лечить. Они обрадовались, когда о нем позабыли. Далее, существуют таможни и пограничный контроль. Как, черт возьми, он вернулся в страну? И не забывай про полицию. Наш священник застрелил пятерых, а они так и не удосужились выяснить, кто он такой? Да ну? Никто не хочет, чтобы публика знала. Теперь понимаешь значимость того, что я рассказал?

– На что ты намекаешь, Джек? Хочешь сказать, существует некий большой заговор?

– Если бы. Скорее неразбериха и желание защитить собственную шкуру, все переводят стрелки и хотят быть чистенькими.

– Значит, публиковать?

– Да, публикуй. Посмотрим, может, кто и высунется из норы.

Между ними пробегает улыбка и, похоже, что-то еще, своего рода понимание.

– Виски будешь? – спрашивает Гофинг.

Мартин только что допил второе пиво.

– Черт, а почему бы и нет?

Он находит в ванной пару грязных стаканов и пытается их отмыть – без особого успеха, только еще и хлоркой стали вонять. Вернувшись в комнату, Мартин передает стаканы Гофингу. Тот уже откупорил бутылку и наливает в них по добрых сто грамм. Оба чокаются.

«Интересно, насколько важен этот жест?» – думает Мартин.

Плюхнувшись на кровать, он смакует напиток, отдающий нотками торфа и дыма. Давненько не доводилось пить виски.

– Мартин, я действительно больше ничего не могу рассказать о своем задании, ты уж извини, зато расскажу о полицейском расследовании.