Влада Ольховская - Дом мистера Кристи

Она молча смотрела на него, а он не отводил взгляд, ему нечего было стыдиться. Наконец Анна рассмеялась, и этот смех был легким, совсем не таким, как раньше.

— Я уже и не знаю, чего от тебя ожидать!

Леон осторожно коснулся ее руки. Он пока не хотел пугать ее большим, не хотел, чтобы она неправильно поняла его просьбу об откровенности. Он лишь хотел, чтобы она чувствовала: он действительно рядом.

Однако им обоим сейчас нужно было преодолеть смущение, и он невозмутимо поинтересовался:

— Так как мы с тобой будем разбираться с Сирягиными?

— Мне казалось, что это моя проблема! А теперь вдруг «мы с тобой»?

— Привыкай. Теперь уже всегда «мы с тобой» будет.

Егор Валентинович Макеев был доволен тем, как все сложилось. Он-то был уверен, что на пенсию выйдет тихо, мирно, без особых достижений. К этому все и шло, и вдруг — такое! Он, получается, поймал настоящего серийного убийцу, психа, каких еще поискать.

В виновности Евгения Майкова он не сомневался. Этот тип пока молчал, и адвокаты указывали, что все улики косвенные. Так ведь сколько их, этих улик! На два пожизненных срока хватит! Хватило бы и на смертную казнь, но жалко, что ее отменили.

Такие, если задуматься, и становятся самыми жестокими убийцами. У Майкова были деньги и связи, в какой-то момент он решил, что ему все можно. Сначала проститутку задушил, а потом и за приличных женщин взялся! Но Егор Валентинович намеревался довести это дело до конца. Суд будет быстрым, Майков получит свое! Какой же наглостью нужно обладать, чтобы собственную жену убить и оставить во дворе? Или это доставляло ему какое-то извращенное удовольствие, он собирался принимать там гостей, зная, что у них под ногами труп женщины, которая доверяла ему? Такие люди не должны ходить по улицам города!

Но теперь это закончилось. Егор Валентинович знал, что Леонид Аграновский не так во всем уверен. Он и его подружка еще сомневаются, мечутся, ищут — пускай! Для Майкова это уже ничего не изменит.

Так что он собирался заняться другими делами, куда менее важными, когда дежурный неожиданно сообщил ему, что к нему какая-то дама. И не очередная старушка, жалующаяся, что соседи крадут у нее молоко из холодильника, а свидетельница по делу Евгения Майкова.

Заинтриговать она умела — никаких свидетельниц Егор Валентинович не вызывал и не ожидал. Его удивление лишь возросло, когда эта женщина вошла в его кабинет.

Она была молодой и очевидно богатой — и она всеми силами старалась это подчеркнуть. Ее тонкие руки и шея едва выдерживали вес усыпанных бриллиантами украшений, даже днем она носила бархатное платье, поверх которого нацепила легкий меховой полушубок, откровенно лишний в разгар весны. В руках она держала небольшую кожаную сумку.

Не дожидаясь приглашения, она уселась на расшатанный стул напротив стола следователя.

— Вы кто? — только и смог спросить он.

— Алиса Владимирова, — представилась она. Ее губы были настолько огромными и тяжелыми, что некоторые слова сложно было разобрать. — Я — соседка Женечки и Оксаночки Майковых. Ужасное горе!

— Горе в том, что он убил свою жену. Об этом вы пришли поговорить?

— Я пришла сказать, что он невиновен!

Становилось все любопытней. Егор Валентинович знал, что соседей уже опрашивали — и никто из них не рвался на защиту Майкова.

— Почему вы так считаете?

— Я прочитала в новостях, когда произошли убийства, в которых его обвиняют. Про смерть несчастной Оксаночки я ничего не знаю, зато я знаю, где он был в другие дни.

— Где же?

— С нами! Со мной и с моим мужем, и еще с другими… Он и Оксаночка.

— Простите, но я уже мало что понимаю, — покачал головой Егор Валентинович. — Майков изначально утверждал, что провел эти дни с женой. Она это тогда подтвердила. Теперь она мертва, а ни о каком новом алиби я не слышал даже от его адвокатов. И вы что-то не спешили в полицию! Алиса, вы знаете, что за дачу ложных показаний вы можете понести уголовную ответственность?

Она осмотрелась по сторонам, словно ожидая, что из шкафа вот-вот выскочит шпион, и лишь после этого продолжила.

— Нет никаких ложных показаний! Я просто не могла о таком рассказать. И Женечка не мог, поэтому и говорил, что был с Оксаночкой! Но теперь Оксаночки нет, и выбора тоже нет. Все лучше, чем позволить Женечке сесть за то, чего он не делал! Вы понимаете?

— Нет, все еще не понимаю.

— Ничего, сейчас сами увидите, почему я не могла о таком говорить… Дело в том, что мы с мужем тоже живем в этом поселке и проводим свингер-вечеринки.

— Что проводите?..

— Секс-встречи, — холодно пояснила Алиса. — Групповые. Несколько семейных пар встречаются и обмениваются партнерами, а иногда просто объединяются.

— Но это же отвратительно! — возмутился Егор Валентинович. Сама мысль о том, что люди могут устраивать вот такие собачьи свадьбы, казалась ему дикой.

Но Алиса и бровью не повела.

— Держите свое мнение при себе, хорошо? Законом это не запрещено, вот что главное! Мы — взрослые люди и сами решаем, как распоряжаться своим телом. Но поэтому я и не могла сказать об этом сразу, все надеялась, что вообще говорить не придется. Потому что мир полон таких закостенелых людей, как вы, которые не готовы к полной сексуальной свободе!

— Это называется моралью.

— Устаревшей моралью, но речь не об этом. Главное, что Женечка и Оксаночка были нашими постоянными гостями. Во-первых, они мыслили, как мы, и не парились условностями. Во-вторых, им проще всего было попадать к нам. Люди боятся публичного осуждения, поэтому многие не рискуют приезжать слишком часто, чтобы не примелькаться рядом с нами. А Женечке и Оксаночке никуда ехать было не нужно! У наших участков общая граница, мы специально убрали там забор. Поэтому я гарантирую, что Женечка был в нашем поселке, в нашем доме, в дни, когда произошли те жуткие убийства. А когда убили Оксаночку, я вообще не видела его в поселке, его машины не было! Их ворота хорошо видно из окна моей спальни.

Следователю хотелось просто вышвырнуть ее из своего кабинета. Егор Валентинович был человеком старой закалки, и женщина, так свободно рассказывающая о том, как она отдавалась всем подряд, вызывала у него лишь отвращение. Естественно, верить ей он не собирался.

Он наклонился вперед и тихо сказал:

— Слушай, ты ведь понимаешь, что это просто слова? Причем слова, сказанные не вовремя! Если бы сразу признались в этом вашем разврате, еще можно было бы что-то обсуждать. Но теперь все выглядит так, будто ты просто пытаешься спасти любовника!

Алиса попыталась возмущенно поджать губы, но губы по-прежнему казались твердыми и безжизненными. Егору Валентиновичу не хотелось даже представлять, что она туда закачала.