Дж. С. Монро - Забудь мое имя

Запрокинув назад голову, Шон выпивает залпом пиво и, скосив взгляд на дно опустевшей кружки, ставит ее на барную стойку:

– Всякое бывает. Иногда я не могу вспомнить даже свое собственное имя.

Прикрыв глаза, я отворачиваюсь.

– Это потому, что ты всегда торчишь здесь, – говорит Люк, морщась. Похоже, он знает про мою проблему, и ему неловко.

– Не всегда, но так часто, как позволяют мне бумажник и жена.

– Ты еще не женат, – замечает Люк.

– Между прочим, меня зовут Джемма, – перебиваю я приятелей, отчаянно стараясь придать своему голосу бодрой беззаботности.

– Джемма, – повторяет Люк. На мгновение его взгляд задерживается на мне, а потом он встряхивает головой: – Извините, это так странно, но вы действительно напоминаете мне кое-кого.

– Кого? – нервно спрашиваю я.

– Его зазнобу детства, – вмешивается в наш разговор Шон.

– Он не так выразился, – говорит Люк, снова извиняясь за своего друга.

– Ничего страшного, – говорю я.

– Фрейя, – продолжает Люк. – Ее звали Фрейя Лал.

– Значит, не Джемма.

Люк медленно мотает головой.

– Джемма – это имя, которое мне дали здесь, – поясняю я. – Тони придумал. Я не знаю, как много он вам рассказал…

– Мне звонила Лаура. После нашей встречи в больнице. Если я могу вам чем-либо помочь…

– Надеюсь, что поутру я себя буду чувствовать лучше.

Я вижу, что Люк старательно переваривает мои слова, анализирует полученную информацию.

– Выходит, мне не на ровном месте показалось, будто я вас знаю, – произносит он, рассматривая мою татуировку на запястье. – Возможно, вы были как-то связаны с Фрейей?

Люк снова изучает мое лицо – на этот раз уже гораздо более серьезно. Пристально вглядываясь, он явно ищет признаки моего сходства с Фрейей:

– Никто ничего не слышал о ней с тех пор, как мы окончили школу. Она словно растворилась в воздухе.

– Как Амелия Эрхарт [6], – едва слышно бормочет Шон, жестом подзывая официантку.

– И вы пытаетесь ее найти? – спрашиваю я Люка, не обращая внимания на подозрительный взгляд, брошенный на меня Шоном.

– Я не думал о ней много лет, – похоже, Люк нервничает, поглядывая на Шона, теперь уже поглощенного разговором с барменшей. – На самом деле, это неправда, – понизив голос, добавляет он. – Месяц назад я расстался со своей подружкой, – делает паузу Люк, но через пару секунд продолжает: – Я не совсем понимаю, зачем вам все это рассказываю. Звучит глупо, но после разрыва я начал искать Фрейю в сети.

– И вовсе это глупо не звучит, – говорю я. Мне нравится Люк, его открытость.

– Мне захотелось вновь встретиться со своим прошлым. Со своим детством. Попытаться вернуть в свою жизнь хоть немного стабильности. Я в последнее время ощущаю себя сорвавшимся с якоря что ли… брошенным на произвол судьбы.

– Мне знакомо это ощущение.

– Конечно. Даже в большей мере, чем мне. Извините. Наверное, такие разговоры не идут вам на пользу…

– Жаль прерывать вашу беседу, – подает голос Тони, вернувшийся к нашей компании, – но викторина начнется с минуты на минуту.

Я прохожу вслед за Тони, Люком и Шоном к большому столу в эркере, возле которого нас со всех сторон оглушают возгласы других посетителей. Это всего лишь добродушное подтрунивание, не более того. И Тони с удовольствием парирует шутки. Но мне уверенности они не прибавляют.

– Местная крикетная команда, – сообщает мне Люк. – Тони за нее играет – по крайней мере, пытается. Его потуги, скорее, напоминают удары по мячу бейсбольного бэттера, чем игру защитника калитки. Но они все время выигрывают с тех пор, как к ним присоединились афганцы.

– Афганцы?

– Да, в деревне поселились два брата-афганца, – подтверждает Люк и берет листок бумаги у администратора паба, расхаживающего вокруг столиков как раздающий листовки политик.

– Сколько тут картинок, – перебивает его Тони, забирая листок у Люка.

– Эти братья-афганцы работают на кухне, – добавляет Люк. – У них получаются лучшие пуштунские карри по эту сторону от Кабула.

– И потрясающие крученые подачи в крикете, – говорит Шон. – Вы бы видели их гугли [7].

Дюк бросает на своего приятеля осуждающий взгляд. Я совершенно не понимаю, о чем они говорят, и пытаюсь подавить вновь возникшее желание уйти из этого заведения, убежать в ночь. Я чувствую себя самозванкой, незваной гостьей, отнимающей время у добрых людей.

– Как вы думаете, что это такое? – спрашивает меня Тони, показывая на одну из картинок. – Здесь изображены дворцы мира.

Я сразу же узнаю белые, похожие на крепостные стены. Какое облегчение! Я ведь так боялась, что от меня на викторине не будет никакой пользы.

– Это дворец Потала в Лхасе, – говорю я. – Жемчужина Тибета.

Тони поворачивается ко мне, сложив губы в одобрительную улыбку:

– Ваша семантическая память работает хорошо.

– А с историей России вы знакомы? – интересуется Люк. – Это тема сегодняшнего бонусного раунда.

– Да помогут нам Иисус, Мария и Иосиф! – восклицает Шон.

– Вы сказали – в Лхасе? – спрашивает Тони. – Потрясающе.

Интересно, что именно его потрясло – способности моей памяти или тибетская архитектура?

К изумлению всех, включая меня саму, мне оказываются известны ответы и на другие вопросы, особенно в финальной части викторины, посвященной России.

– Как это правильно произносится? – уточняет у меня Люк, записывая ответ: «площадь Дзержинского».

Я разглядываю картинку под пристальным взглядом Шона:

– Красивая…

По окончании викторины Люк проверяет наши ответы с Тони и передает их для оценки жюри за другим столиком. Наша команда снова одерживает верх, опередив крикетистов на одно очко.

Люк с Шоном направляются в бар отпраздновать победу, оставляя меня наедине с Тони. Мне приятно его внимание. Только смогу ли я совладать с собой? Мне хочется нравиться Тони, но хрупкое равновесие поддерживать сложно.

– Вы напоминаете мне кого-то, – говорит Тони, глядя мне прямо в глаза. – Только не могу вспомнить, кого именно.

– Похоже, моя болезнь заразна, – отвечаю я, силясь улыбнуться. А потом отворачиваюсь. Я не хочу быть с Тони здесь. В этом пабе. В этой деревне.

– На меня это не похоже, – продолжает он. – Я не забываю лиц. Я вообще ничего не забываю.

С этими словами Тони достает маленький цифровой фотоаппарат, «Canon PowerShot» и снимает меня. Я отшатываюсь во время вспышки. Такого я не ожидала.

– Спросите меня через десять лет об этом снимке, и я смогу живописать вам сегодняшний вечер во всех подробностях: кто тут был, кто выиграл викторину и с какой разницей в счете.

– Я не люблю, когда меня фотографируют, – говорю тихо я, пытаясь сохранить выдержку и спокойствие. А потом вспоминаю рассказ Лауры о страхе Тони перед болезнью Альцгеймера.