Елена Маврина - Могрость

– Сейчас здесь жилье сдают за бесценок, – негодовал Сыч, словно отвечая ее мыслям. – Местные бегут к цивилизации.

– И представить не могла, что в Сажном все рухнет.

– Мукомольный завод сгорел, – пояснил Костя. – Половина поселка лишилась за ночь работы. Шахту закрыли. Поля забросили. Теперь многие стали вахтовиками: Челябинск, Амурск. Дядя ваш, вон, на приисках. Не верится, как быстро может вымереть многолюдный пригород, – он посмотрел на нее тоскливо, но Аня отвернулась.

Наедине с ним молчание вызывало неловкость. Горькие запахи пижмы, полыни и чабреца смешивались с разогретым душком бензина, и вновь проступала гарь. Аня потерла переносицу.

– Красивая открытка, – произнесла, переключая внимание с «благоухающего» степью мешочка на подарочный конверт.

Рядом с конвертом в сердечках на приборной панели золотился сувенирный цилиндр коробки.

– Это для Ярмака. Надя заказала. У него завтра днюха.

Аня сделала вид, что помнит:

– Точно. Это ему двадцать два будет?

– Двадцать один.

– Ну да, он ведь учился на класс старше.

В компании друзей детства Аня была самой младшей и самой низенькой. Ярмак, родной брат Лоры, дразнил ее в ссорах Полевкой.

Автомобиль проехал мимо магазина «Шико», свернул в переулок.

– Они с Надей хотят тебя пригласить. Еще нет? – удивился Сыч.

Аня неуверенно мотнула головой. Телефон она беспечно оставила дома.

– У нас иногда тут связь пропадает, – предупредил. – А интернет стабильно. Иначе бы – забастовка, – он усмехнулся.

Аня улыбнулась в ответ. Тысяча и одна напасть. Сажной словно превратился в громоотвод неприятностей.

– Высади меня у парка, пожалуйста.

– Я могу подвезти.

– Спасибо за беспокойство, – Аня смотрела в окно, желая поскорее оставить душный салон, выветрить ядовитый дух гари, унять головокружение, избежать разговоров. – Мне еще нужно навестить кое-кого, – соврала дружелюбным тоном.

Автомобиль затормозил у плексигласовой остановки, походящей на часть пробитой трубы. Водитель потянулся к коробке передач, но рука его вдруг опустилась к сиденью Ани.

– Потеряешь, – усмехнулся он, указывая на свесившуюся из кармана перчатку.

Аня спрятала перчатку и потянула ручку, но дверца не открылась. Она толкнула сильнее. Заперто.

– Ой, – пугливо засуетилась. – Что-то не поддается.

Сыч нагнулся, сокращая напряженную дистанцию до сантиметров, и повторно щелкнул ручкой – дверца распахнулась. Аня промямлила благодарности и беглянкой нырнула прочь. Внедорожник тронулся, и только тогда она подняла глаза. На противоположной стороне улицы стоял Витя. Его хмурый взгляд просверливал ее беспокойством. Она подняла руку в приветствии, но он отвернулся и вжал палец в звонок калитки каменного дома.

Аня хмыкнула и направилась к брату.

– Свидание? – рискнула пошутить.

Витя настойчиво игнорировал ее, смотря сквозь решетку в калитке. Из двора дома появился коренастый подросток в болоньевой куртке и черной шапке, с белыми иероглифами на весь широкий лоб. При виде Ани его круглое лицо расплылось в хитрой улыбке, а раскосые глаза маслянисто заблестели.

– Это твоя сестра? – спросил он Витю. – Сестра?

– Да. Аня – Гриша, – представил мимоходом.

– Грегор, – кивнул тот. – Как Макгрегор, только без «Мак», – смешок. – Как Мендель.

Застывшее выражение Аниного лица удостоилось пояснения:

– Не Менделеев. Мендель.

– Гриша… – поморщился Витя, подталкивая его идти.

– Твой друг? – косилась Аня на брата.

Гриша кивнул, нагло рассматривая ее, словно ожившего персонажа комикса.

– Вместе учитесь? – пыталась завязать разговор Аня. – Увлекаешься генетикой?

– Генетикой? – замешкался Гриша, дергая воротник куртки под подбородок.

– Ну, Мендель…

Витя протиснулся между ними, кивая на приятеля:

– Он – в девятом. Мы от школы в футбол играем.

– Мне скоро шестнадцать, – сообщил Гриша с гордостью. – И мы друганы. Верняк.

Аня обогнула дыру тротуара и поравнялась с братом.

– Почему ты оставила телефон? – вдруг спросил Витя с родительской интонацией.

– Забыла. А что? Кто-то звонил?

– Я. – Но Витя тут же осадил взволнованность, скучающе добавляя: – Бабушка тебя искала. Где ты была?

– На кладбище.

– На кладбище? Одна? – Витя остановился, и вмешался Гриша:

– Одна? – переспросил, источая восхищенное любопытство. – Цербера видала?

– Кого?

Витя заслонил друга:

– Зачем ты ходила туда?

– На могилу Дины. – Аня с досадой пнула камушек. – Заблудилась и… В общем, следовало расспросить тебя.

– И Сыч подвез, – осуждающе бросил брат.

Гриша округлил глаза:

– Сыч? Ничесе, ты с Сычом знакома?

– А вы не знакомы?

– Нас он не подвозит, – сердился Витя. – Разве вы общаетесь с ним?

– Он просто подвез меня.

– Дважды за неделю.

– Что в этом такого? Он парень моей подруги.

– Бывшей подруги. Если мне память не отшибло.

– Тебе манеры отшибло. И уважение.

Гриша одернул Витю за рукав, но тот кипятился:

– Сколько помню, избегала его. Имя упоминать запрещала.

– Глупости!

– А эти фифы. Бабушка говорит, ты встретилась с прежней компашкой?

– Случайно. Да, мир тесен.

– Зачем ты водишься с ними? – разочарованно допытывался Витя. – Разве мало рыдала от козней? Змеиное кодло.

Аня вспыхнула обидой:

– Прекрати!

– Это твое выражение.

– Тебе нравится прилюдно ругаться? – пыталась вразумить его. – Чем тогда лучше их?

Они остановились напротив хлебного ларька.

– Я говорю тебе правду в глаза.

– А мне нужна она, Вить? – оскорбленно вскрикнула Аня. – Твоя чертова правда?

Она пересекла пустую дорогу, оставляя подростков в замешательстве. Огорчение костенело внутри. Учить меня будет. Хлюпик доморощенный. Аня распекала его последними ругательствами за то, что он вздумал пристыдить ее прошлым. В Сажном есть, кому полоскать ее биографию. Аня сжала кулаки, поворачивая за угол. Прошлому место на фото – сейчас она другой человек. Смелый и успешный. Глупости, что было. Глупости. Люди меняются, преодолевая обстоятельства. И даже если все здесь не изменились, она уже не та ранимая девчонка, не тихоня-Полевка-без-семьи.

Но придя домой, Аня стыдливо взглянула в зеркало: краснота глаз выдавала слабость, темные круги очертили усталость последних дней. «Я приехала навестить родственников». Пальцы потерли пятнышко на переносице, но грязь не исчезала, серея пеплом. Она стянула шапку и пригладила волосы, возвращая ровность дыханию. «Наладить отношения с братом. Не доказывать! – приказала отражению в навесном зеркале. – Не доказывать ничего обидчикам».

В восьмом часу вечера позвонила Надя.

– Привет! – проворковала в трубку, будто они расстались минуту назад. – Не отвлекаю?