Камилла Стен - Мертвый город

Эмми крепко берется за латунные перила, прикрученные болтами к стене и явно гораздо более надежные, чем сама лестница, и начинает осторожно подниматься вверх. Я медленно иду за ней. Несмотря на довольно низкую температуру воздуха, у меня потеет шея. Я представляю, как дерево проваливается подо мной… Впрочем, пока беспокоиться вроде не о чем.

На отрезке с дырой тоже все гладко, но я все равно не спускаю с нее взгляда. Краем глаза вижу, как позади меня с напряженным лицом и сжатыми зубами ступает Макс, а за ним – Роберт с наморщенным лбом.

Эмми идет на два шага впереди меня. Я поднимаюсь на две ступеньки над опасным участком; до второго этажа мне остается еще пять – а ей, соответственно, три. Поворачиваю голову назад, собираясь предупредить наших мужчин быть осторожней, поскольку они значительно тяжелее меня и Эмми. И тут же мой голос тонет в страшном грохоте.

Когда из-под ног исчезает опора, я на долю секунды зависаю в воздухе, и в моей голове проносится тысяча несвязных мыслей. В какое-то мгновение мне кажется, будто я пытаюсь бежать вперед по воздуху; стараюсь ухватиться за находящиеся передо мной ступени, но они тоже исчезают, и я падаю.

Слышу, как кто-то издает короткий удивленный хриплый крик – не знаю, я это была или кто-то другой. А потом мое тело ударяется спиной о пол с такой силой, что у меня перехватывает дыхание и перед глазами все чернеет.

Затем несколько секунд я вижу только белую точку перед собой. Дышать. Мне надо дышать. Легкие не хотят работать, грудная клетка словно окаменела. Я задыхаюсь, пытаюсь хватать открытым ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, – и постепенно он начинает поступать в меня. Я стараюсь с удвоенной силой, пока горло не раскрывается и грудная клетка не приходит в движение.

Тогда я перекатываюсь на бок, и меня рвет слюной и медом, сладким и водянистым.

До меня медленно доходит, что я лежу, мучаясь от боли в груди, под обломками лестницы. Надо мной потолок с растрескавшейся белой краской; с ног до головы меня покрывают мелкие обломки лестницы, еще недавно казавшейся нам довольно прочной.

Я боюсь смотреть в сторону остальных, но все равно вынуждена сделать это. С трудом сажусь и оглядываюсь.

Макс лежит где-то в метре от меня на животе; он поднимается на локти и колени с лицом, перекошенным гримасой боли. Из носа у него тонкой струйкой течет кровь; она сбегает вниз по подбородку и капает на пол, где уже образовалась маленькая алая лужица. Роберт лежит на спине с одной вывернутой ногой – и не шевелится. От волнения у меня резко подскакивает пульс, но затем я вижу, как его грудная клетка приподнимается и он тихо стонет.

Я оглядываюсь.

Макс. Роберт.

Где Эмми?

Роберт перекатывается на бок и снова тихо стонет. Макс уже сел и вытер нос, размазав кровь по лицу. Он хлопает глазами – еще не вполне пришел в себя от шока.

– Эмми! – ору я. Мой крик несется к потолку, но голос еще слишком слаб, чтобы он мог разнестись далеко.

Может, она упала у входа?

Я ползу по обломкам потемневшего дерева, по каменному полу к входной двери, надеясь и одновременно боясь увидеть ее там. Пусто.

Теперь мне удается набрать полные легкие воздуха, и я снова кричу:

– ЭММИ!

И тогда наконец я слышу ее голос – сверху, очень тихо:

– Здесь. Я здесь.

От облегчения, волной нахлынувшего на меня, я на время забываю о мучительной боли в спине.

– Эмми! Где… Где ты?

Проходит несколько секунд, прежде чем она отвечает мне; ее голос звучит сдавленно:

– На втором этаже… Я успела проскочить наверх, когда обрушилась лестница.

Роберт явно уже пришел в себя; он встает и тоже кричит:

– С тобой все нормально?

Волосы у него усыпаны щепками, бровь разбита; кровь уже начала подсыхать.

Боль в спине усилилась, она впивается в меня в такт ударам сердца, но мне некогда думать о ней.

– Сломаны ребра, – сообщает Эмми. – По-моему. Я приземлилась на них. – Слова даются ей с трудом, явно из-за боли.

– Лежи спокойно! – кричит Роберт, неожиданно резко и настойчиво. – Я поднимусь и заберу тебя!

Слышу какой-то звук, нечто среднее между смехом и стоном. Такое ощущение, словно я читаю ее мысли.

Как мы сможем спустить ее?

Сейчас это не играет никакой роли. Важнее всего подняться к ней.

Роберт поворачивается и большими шагами бежит в сторону коридора с классными комнатами. Макс спешит за ним; у него по-прежнему кровоточит нос, и он зажимает его рукой. При виде его перепачканных красным щек меня начинает слегка подташнивать. Одновременно я замечаю, что Роберт немного хромает на одну ногу.

Тот оглядывается в коридоре и поворачивает назад.

– Дьявол! – бормочет он, и это почему-то режет мне слух; лишь немного погодя я понимаю, что никогда не слышала от него подобных слов.

– Здесь была столовая или что-то типа нее? – спрашивается меня Макс.

Я пожимаю плечами.

– Нет, насколько мне известно.

Макс кивает. Роберт смотрит наружу через окно. Мышцы его шеи напряжены, и я вижу, как пульсирует жилка у него на виске.

– Пошли, – говорю. – Проверим снаружи. Возможно, есть какой-то способ забраться наверх. Мы поднимемся туда, не беспокойся.

Выйдя из школьного здания, я, щурясь, гляжу на солнце. Оно только-только миновало полдень. Подмога прибудет менее чем через двадцать четыре часа.

От одной этой мысли на душе становится чуть легче. Мне уже кажется, что я снова дышу нормально.

Нам надо продержаться сутки. Мы справимся с этим. Нужно лишь спустить Эмми вниз и каким-то образом отнести в церковь (она совсем рядом, у нас все получится), а потом забаррикадировать дверь и ждать. У нас есть вода и мед. Мы выдержим.

Сейчас я не могу думать о Туне.

Макс, пятясь от здания школы, окидывает его взглядом сверху донизу. Увиденное явно не радует его, и я понимаю почему. Уродливый фасад шершав и неровен, но подняться по нему с этой стороны нельзя.

– Надо обойти вокруг, – говорит он. Роберт соглашается и чуть ли не бегом срывается с места. Я следую за ним по пятам.

Я не вижу его глаза, но понимаю, о чем он может сейчас думать.

Если б я не настояла на необходимости пойти сюда, а просто послушала их, если б не отговорила Эмми идти со мной…

Тогда ничего не случилось бы и Эмми не лежала бы сейчас на втором этаже.

Но здесь я уже ничем не могу помочь.

Время не повернуть назад.

Сначала мы устремляемся в узкий переулок, отделяющий здание школы от магазина. Трава в нем довольно высокая, и ноги утопают в ней. Бежать трудно, но я все равно стараюсь не отставать от Роберта. И вдруг, обогнув школу, на всем ходу врезаюсь ему в спину – поскольку он резко остановился за углом.

Там находится небольшая, но симпатичная прямоугольная площадка, которую, наверное, использовали для игр и спортивных занятий, с остатками четырех столов, стоящих в ряд перед самым зданием. Их деревянные столешницы почти полностью сгнили, а железные ножки настолько проржавели, что стали полностью красными и тоже были готовы рассыпаться в прах.