Майкл Смит - Соломенные люди [litres]

Когда ты становишься старше, тебя больше уже не вывозят на природу. Уроки начинают сводиться к заучиванию информации, а не знакомству с ней вживую. Однако ребята все равно время от времени туда выбираются, и тут становится ясно, почему это место назвали именно так. Сколько бы раз тебя туда ни водили в компании тридцати орущих одноклассников, если ты пытаешься отыскать его сам или вместе с несколькими приятелями, постоянно оказывается, что оно вовсе не там, где ты полагал. Можно шагать среди деревьев в полной уверенности, что идешь куда надо, но через несколько сотен ярдов тропа вдруг обрывается. Наискосок через лес тек небольшой ручей, уходивший в холмы, и большинство до него добиралось. Можно было идти вдоль ручья, до тех пор пока он не вливался в ручей пошире, а с этого места, какое бы решение ты ни принимал, оно всегда оказывалось ошибочным. Как бы тебе ни думалось, что ты хорошо запомнил дорогу, и как бы ты ни верил, что идешь в верном направлении, через пару часов ты все равно снова попадал на автостоянку, уставший и умирающий от жажды, радуясь, что успел выбраться, пока еще светло, и что тебе не встретились медведи.

Вот только ко мне это не относилось. Однажды летом, от нечего делать, я решил узнать, где же находится этот пруд. Мне тогда было лет пятнадцать, и до того вечера в баре вместе с отцом оставалось еще года два. Я применил научную методику, которая в то время производила на меня немалое впечатление. Тщательно обследовав все возможные пути, я наконец выяснил, где расположен пруд и как туда добраться. Пару-тройку раз я чуть не заблудился, но не так уж плохо провел несколько недель. Когда знаешь, куда идешь, лес становится дружелюбным и уютным. В нем ты чувствуешь себя в безопасности и вообще как-то по-особенному. Однако проблема заключалась в том, что, как только я успешно проделал путь до пруда раз десять, я понял, что потерял к нему всякий интерес. Пруд перестал быть затерянным, превратившись в самый обычный, и я перестал туда ходить. К тому времени меня больше стали интересовать места, куда можно было бы пойти пообниматься с девушкой. А девушку не уговоришь пойти в лес после наступления темноты, и уж тем более на поиски какого-то водоема, который, возможно, даже не удастся найти. Большинство девушек подобное отнюдь не привлекает. Или, возможно, их не привлекал я. Либо одно, либо другое.

Мы с Бобби шли друг за другом, следуя руслу ручья. Прошло двадцать с лишним лет, и вокруг многое изменилось. Ветви над нашими головами отбрасывали длинные тени в холодных лучах солнца. Вскоре мы подошли к очередному ответвлению ручья, крутые берега которого врезались глубоко в почву. Я остановился, ощущая легкую неуверенность. Местность выглядела незнакомой. Негромко шелестели кусты.

– И ты отправился сюда лишь из-за того, что тот тип говорил, будто собирается построить тут охотничью хижину, примерно… лет двадцать назад?

– Если хочешь, можешь возвращаться домой.

– Без моего верного следопыта?

Еще раз оглядевшись по сторонам, я понял, что именно изменилось. Одно из деревьев, которое я использовал как ориентир, за прошедшие годы упало, причем довольно давно – его остатки покрылись мхом и сгнили. Сориентировавшись, я направился в сторону оврага.

Края его были крутыми и скользкими из-за листьев, и спускаться приходилось очень осторожно. Достигнув дна, мы свернули налево и двинулись вдоль пологого склона.

– Мы почти на месте, – сказал я, показывая вперед.

Ярдах в двухстах впереди склон круто уходил вправо.

– Похоже, сразу за этим поворотом.

Бобби ничего не ответил, и я решил, что он, как и я, полностью поглощен собственными ощущениями. На какое-то время ты перестаешь бывать в лесу и даже забываешь о нем, пока у тебя не появятся собственные дети и ты снова не начнешь ценить некоторые вещи, словно вновь воспринимая их глазами ребенка – точно так же, как мороженое, игрушечные машинки или белочек. Мне вдруг пришла в голову мысль – не по той же ли причине мне так нравятся отели? Их коридоры напоминают тропинки среди деревьев, бары и рестораны – небольшие полянки, где можно собраться вместе и поесть. Логова разной величины и престижности, но все – на одной территории, в одном лесу.

Похоже, манифест «человека прямоходящего» завладел моим сознанием куда в большей степени, чем мне казалось.

– Кто-то за нами наблюдает, – сказал Бобби.

– Где?

– Не знаю, – ответил он, оглядывая склоны оврага. – Но где-то тут, рядом.

– Никого не вижу, – сказал я, всматриваясь в даль. – Но поверю тебе на слово. Что будем делать?

– Пойдем дальше, – ответил Бобби. – Если это Эд, то он либо попытается смыться, либо останется на месте и будет решать, стоит ли ему выходить, чтобы поговорить с нами. Если он только попробует высунуться – ему от меня не уйти.

Мы молча преодолели последнюю сотню ярдов, с трудом подавляя желание посмотреть вверх. За поворотом земля резко поднималась, и несколько футов нам пришлось карабкаться.

Мгновение спустя перед нами открылся вид на Затерянный пруд – размером примерно сто ярдов на шестьдесят, берега были в основном крутые, если не считать нескольких небольших илистых отмелей. Посреди пруда плавали утки, и над берегами нависали ветви деревьев. Я подошел к краю пруда и посмотрел в воду. Мне показалось, будто я смотрю в зеркало и вижу в нем себя таким, каким был в пятнадцатилетнем возрасте.

– Ты знаешь, где эта его хижина? – спросил Бобби.

– Все, что я знаю, – что он собирался ее построить. Он упоминал об этом два, может быть, три раза. Не для охоты, просто чтобы было где укрыться от посторонних взглядов. Эд был известным отшельником.

– Может, еще и извращенцем?

– Нет, – я покачал головой. – Сюда никто не приходит потрахаться. Слишком уж тут страшно по ночам.

Бобби огляделся по сторонам:

– Если бы я собирался устроить себе убежище, я бы сделал это там.

Он показал на густые заросли деревьев и кустов, тянувшиеся вдоль склона с западной стороны пруда.

– Самое подходящее место.

Я направился вокруг пруда, вглядываясь туда, куда показывал Бобби. Возможно, это была лишь игра моего воображения, но небольшой участок растительности действительно казался гуще, словно там было что-то сложено в кучу.

Именно в этот момент раздался первый выстрел – резкий треск, за которым последовал свист, а затем вскрик.

Бобби толкнул меня в сторону от берега и бросился бежать. В нескольких футах перед нами всколыхнула листву еще одна пуля. Когда мы укрылись за стволами деревьев, я повертел головой, пытаясь понять, откуда стреляли.

– Что там происходит?

– Подожди, – сказал я. – Посмотри туда.

Я показал в сторону зарослей. Из кустов высовывалась голова – голова старика, находившегося достаточно далеко от того места, откуда слышались выстрелы.