Лили Сен-Жермен - Пугливая

— До того, как ты убил мою жену?

Я невольно морщусь, потому что он прав.

— Да, сэр.

Дэймон кивает. Я бросаю взгляд на стоящего позади него Криса, который практически слился с пейзажем, словно его здесь нет. Он скромный парень, и полагаю, в этом есть смысл. Нельзя, чтобы два альфа-самца боролись за власть. Кроткий и мягкий характер Криса Маккалистера делает его просто идеальной «правой рукой».

— Ты в последнее время видел Дженнифер? — напирает Дэймон.

— Нет, сэр.

«Я что, слишком быстро отвечаю?»

Я снова бросаю взгляд на ящик с инструментами. Он в моем поле зрения, но если Дэймон от меня не отвернется, то не увидит его. И почему-то мне кажется, что в ближайшее время он вряд ли выпустит меня из виду.

— Похоже, ты нервничаешь, — говорит Дэймон. — Не хочешь ещё немного подумать над своим ответом?

Такое ощущение, что я задыхаюсь, находясь у него под микроскопом. Когда кто-то до меня докапывается, я веду себя довольно надменно и всегда готов ответить ударом на удар, но в данном случае я не могу сказать ни черта, потому что он действительно прав.

— Ты нервничаешь, потому что что-то скрываешь? — спрашивает он.

Я качаю головой.

— Нет, сэр. Просто… я давно собирался зайти к Вам домой и поговорить, вот и все. Извиниться.

Дэймон сжимает челюсти.

— Не стоит. Это плохая идея, малыш.

Давненько меня не называли малышом.

— Да, — соглашаюсь я, уткнувшись глазами в пол.

— Не возражаешь, если мы тут осмотримся? — спрашивает Дэймон, снова окидывая взглядом мастерскую. — В смысле, мы, конечно, можем получить ордер, но это куча канцелярской работы, а я ненавижу канцелярскую работу. Из-за заботы о жене у меня не остается времени на канцелярскую работу, понимаешь, о чем я?

Я кладу на стол гаечный ключ и, взяв тряпку, вытираю вымазанные в масле руки.

— Конечно, — говорю я. В груди нарастает чувство нервозности. — Смотрите все, что хотите. Здесь нечего скрывать.

Я думаю о том, как в последний раз видел Дженнифер. Черт, это было так недавно, что они, наверное, еще найдут следы ее ДНК на той рубашке, что была на мне, когда Дженнифер съехала с дороги и спросила меня, считаю ли я ее красивой. Твою ж мать. Я мог бы избавить себя от кучи дерьма, просто сказав ей, чтобы она завела свою чертову машину и уезжала.

— А мы можем что-нибудь найти? — спрашивает Дэймон, жестом показав Крису, чтобы тоже шевелился.

Я иду следом за ними, не сводя глаз с ящика с инструментами и мысленно молясь, чтобы Дэймон не заметил фотографию.

— Много масла и сломанных деталей, — отвечаю я, посматривая на улицу.

— А как насчет заднего двора? — проследив за моим взглядом, спрашивает Дэймон.

Я пожимаю плечами.

— Груду проржавевших машин.

Где-то там и мой старый «Мустанг». Дерьмо. Его отбуксировали сюда сразу же после аварии, и он так и пролежал на одном месте. Я знаю это только потому, что, по словам Пайка, старый Лоуренс почти десять лет разбирал его на запчасти.

Дэймон устремляется к задней двери, сдвигает ее в сторону и выходит наружу. Сегодня уже не метёт, но проникающий сюда холодный воздух, просто ледяной. Я подумываю о том, чтобы сходить за курткой, но не хочу оставлять полицейских в гараже одних. Раньше бы у меня таких сомнений не возникло, но сейчас я не доверяю никому.

Я отказываюсь от куртки, выхожу на улицу в своей спецовке, радуясь, что она хотя бы с длинными рукавами. Когда наступит лето, здесь будет настоящая жопа, и мне придется обнажить свою обожжённую в аварии руку и выставить на всеобщее обозрение шрамы. Меня пробирает холод. Холод и моё реальное положение.

— Вы только посмотрите на все эти машины! — говорит Дэймон так, словно страшно впечатлен свалкой, образовавшейся здесь благодаря дешевой земле и боссу-скопидому. Большинство этих завалов совершенно бесполезны, и их следует подавить на металлолом, но попробуйте сказать об этом Лоуренсу. Иногда мне кажется, что в детстве у него не было игрушек, и теперь этим кладбищем автомобилей он навёрстывает упущенное.

— Сколько всего можно спрятать в таком месте, — говорит Дэймон, и мой живот пронзает мучительная боль.

Совсем как в тот раз, когда меня ударили ножом во дворе, и я почти истек кровью, а потом провел две недели в лазарете, пока моя рана не зажила. Только на этот раз крови нет. Просто резкое осознание того, что мне крышка.

Они думают, что я похитил Дженнифер.

ОНИ ДУМАЮТ, ЧТО Я УБИЛ ДЖЕННИФЕР.

Мне хочется сказать им, что это не так, что они подозревают не того парня, но не говорю. Потому что фактически они ни в чем меня не обвиняли. Чем больше я скажу, тем виновнее буду выглядеть. Впрочем, если я вообще ничего не скажу, не покажусь ли я им слишком несговорчивым?

Блядь.

— Мне нечего прятать, шериф, — говорю я, сунув в карманы руки, чтобы хоть как-то согреться.

Я плетусь за ним, наблюдая, как он заглядывает в старые, ржавые кузова автомобилей. Я начинаю отставать, в надежде, что Дэймон последует за мной, но, конечно же, ему на глаза попадается именно то, что он не должен видеть.

— Ах, — говорит он. Его слова острые, словно осколки стекла. — Печально известный «Мустанг». Он уцелел, да?

— Если Вы называете это «уцелеть», — глядя в землю, говорю я. — То да, сэр.

Дэймон, посмеиваясь, поднимает лом, которым я выправлял на своей машине вмятины, чтобы приступить к замене искорёженного шасси.

— Проклятая машина, убившая мою жену, — говорит он, ведя одной рукой по капоту. По той его части, которая не пострадала ни от огня, ни от столкновения.

Я не произношу ни слова. Ни тогда, когда он почти нежно скользит пальцами по блестящим изгибам автомобиля, ни тогда, когда поднимает лом и со всей силы ударяет им по металлу, оставляя на нем глубокую вмятину и содрав слои краски.

Он бьет ломом по капоту, и я вздрагиваю, представив на его месте свой череп. Знаю, вот что бы он предпочел.

Рубанув еще несколько раз, Дэймон бросает лом к моим ногам, и в его лице больше нет и намека на дружелюбие.

— Мы привезем из Рино поисковых собак, — произносит он, вытирая руки о штаны. — Если у тебя здесь труп, ты можешь перевезти его в другое место, но мы все равно найдем след.

— Нет у меня здесь никакого трупа — вы даже не знаете, мертва ли она!

— Значит, ты спрятал ее в той дыре, которую называешь домом?

— У меня ее нет, — рявкаю я. — Я не знаю, что с ней случилось, ясно?

Дэймон, поморщившись, глядит на свою руку. Она обмотана плотным бинтом, и я вижу, как сквозь белую ткань проступает свежая кровь.

— Вы в порядке? — спрашиваю я. — Ваша рука.

Нахмурившись, он шевелит под повязкой пальцами.

— Она была милой, эта твоя собака, — говорит он, и я замечаю, что у него под бинтом, между большим и указательным пальцем, кровь приобрела нечеткую форму полумесяца, напоминающую сильный укус. Глубокий укус.