Кортни Коул - Ноктэ

— Ты в порядке? — наконец спрашивает Финн. — Ты потеряла сознание на пляже. Деэр принес тебя сюда, но как только папа узнал, что ты расстроилась во время вашей ссоры, заставил его уехать. Что случилось?

— Ничего, — бурчу я. — Я всего лишь окружена тайнами и безумием и не могу позволить и Деэру хранить секреты. Я хочу, чтобы он был здесь, хочу быть с ним, но я сойду с ума, если люди в моей жизни не начнут быть откровенными со мной.

Финн удивлённо смотрит на меня.

— Что ты хочешь этим сказать?

Я не моргаю.

— Думаю, ты знаешь.

Но прежде чем он успевает ответить, нас прерывает отец.

Он влетает в дверь, неся тосты и сок, как будто этот день не отличается от череды других.

— Доброе утро! — восклицает он, ставя поднос на мою подставку. — Рад, что ты проснулась.

Я холодно взираю на него.

— Ты прогнал Деэра.

Отец смотрит на меня, не двигаясь с места.

— Ты буквально потеряла сознание на пляже, — коротко отвечает мне папа. — Во время ссоры с ним.

— Моя личная жизнь — это моё дело, — напоминаю я ему. — Мне решать, кого прогонять. Не тебе.

Отец качает головой.

— Я решаю, кто может остаться в моём доме, — говорит он. — А у тебя и так достаточно поводов для стресса. Деэр понял. Он даже сам с этим согласился.

— Деэр согласился с тем, что ему не следует быть со мной? — с сомнением спрашиваю я. Выражение папиного лица слегка меняется.

— Не совсем. Он просто согласился, что ему не следовало находиться здесь прошлой ночью. Я позволю тебе самой решать, когда ты захочешь с ним поговорить в следующий раз. Но когда соберёшься, то должна убедиться, что готова. Эмоциональная связь с кем-то — это очень серьёзно, милая. Особенно когда твои эмоции такие хрупкие.

Я пропускаю мимо ушей его последние слова.

— Куда он отправился?

— Не знаю, — твёрдо отвечает отец, направляясь к двери. Он уходит, и я пялюсь в стену, борясь со жгучими слезами, навернувшимися на глаза.

— Я прогнала его, а он был единственным, помимо тебя и отца, кто когда-либо любил меня, — говорю я Финну, не глядя на него. Брат выглядит взволнованным, испуганным и грустным.

— Ещё была мама, — нерешительно вставляет он.

— Она мертва, — говорю я ледяным тоном.

Он не может с этим поспорить.

— Я хочу побыть одна, — наконец говорю я. Наедине со своими мыслями, наедине со своей болью. Потому что я отдала ему себя, а он покинул меня. Я прогнала его, а он принял это и ушёл.

Финн вздрагивает и удивлённо смотрит на меня. Потому что раньше у меня никогда не возникало желания побыть одной.

— Ты уверена?

Я киваю.

— Хорошо, — наконец соглашается он. — Но если я тебе понадоблюсь, то я прямо по коридору.

Он неохотно выскальзывает за дверь, напоследок бросив взгляд через плечо, но я не зову его обратно. Вместо этого повыше натягиваю одеяло и смотрю на океан, на лодки на горизонте. Хотела бы я, чтобы одна из них могла забрать меня и отвезти к Деэру.

Может, он и скрывает что-то от меня, но боль на его лице была неподдельной.

Он любит меня.

Я должна верить в это, несмотря ни на что.

Это то, что «якорит» меня.

Я закрываю глаза и засыпаю.

А когда просыпаюсь, то обнаруживаю медальон Финна со святым Михаилом на ночном столике. Он оставил его мне, поскольку, очевидно, именно я нуждаюсь в нём. Кроме того, я осознаю, что уже вечер. Я проспала весь день.

Нерешительно свешиваю ноги с кровати и сажусь за рабочий стол, открывая ноутбук.

И набираю в поисковике «Адэр ДюБри».

Я несколько удивлена, так как, во-первых, появляется тонна результатов, и во-вторых, я делаю это только сейчас.

Нерешительно прокручиваю результаты.

Похоже, его семья, или вернее, его приёмная семья, в Англии очень богата. Она принадлежит к потомственной денежной аристократии, и все Сэвиджи [22] Сэвидж (англ. «savage») переводится как «жестокий», «злой». (это их фамилия) поступают в Кембриджский университет. Деэр сам там учился и окончил в прошлом году.

Здесь куча его фотографий… с различных вечеринок, с разными женщинами под ручку с ним. Статьи называют его разочарованием для главы семейства Сэвиджей из-за своего распущенного поведения, неспособности остепениться, отказа подчиняться правилам. А размах его вечеринок сравним с вечеринками принца Гарри.

Это что, шутка?

Из какой же он семьи, если сайты со светской хроникой настолько заинтересованы им?

Он живёт в каком-то имении под названием «Уитли» со своей бабушкой.

Элеонор Сэвидж.

Вдова, у неё было двое детей — Лаура Сэвидж и Ричард Сэвидж Второй, оба покойные.

Ещё у неё трое внуков, но упомянут только один. Приёмный внук Адэр ДюБри.

Я рассматриваю фотографию Элеонор. Даже на фото её губы плотно сжаты в неодобрении, будто она всё время чем-то недовольна, и ей ничем нельзя угодить. Неудивительно, что Деэр её не любит. Неудивительно, что он самопровозглашённый изгой.

Я читаю статью с его интервью после того, как он с отличием окончил Кембридж. В нём Деэр сказал, что уезжает в Америку на какое-то время. Это было в начале года, осенью.

Так что получается, он был здесь с осени, и только сейчас, встретившись со мной, начал искать жильё?

Как странно.

Я снова просматриваю его фотографии. Деэр окружён пьяными женщинами, красивыми женщинами. Все с длинными загорелыми ногами и белокурыми волосами. На одной из них он обнимает девушку, держа бокал в руке и легкомысленно поднимая его в сторону камеры. Его глаза смотрят в объектив… чёрные, чёрные, чёрные, как ночь.

Чёрные, как всё, что я когда-либо видела.

Чернее моей печали.

Я сдерживаю слёзы, потому что уже скучаю по нему. Потому что отдала ему своё тело. Потому что не хочу, чтобы он фотографировался с какой-то блондинкой, потому что он мой . Потому что он что-то скрывает от меня, и я всё равно хочу его. Значит ли это, что я слабая?

Я подавляю крик и поднимаю телефон.

Быстро пишу ему сообщение, хотя до этого никогда не писала. Раньше у меня не было в этом нужды… он жил в тридцати метрах от моего дома. Но теперь он уехал.

Я скучаю по тебе. Даже если у тебя есть тайны.

Кладу телефон на стол и залезаю обратно в кровать.

Не знаю, как долго я сплю, знаю только, что, когда открываю глаза, снова рассвело. Финн сидит в моём кресле и с беспокойством наблюдает за мной. Он бледен, его тощие руку сцеплены на коленях.

— Тебе нужно поесть, — говорит он.

Я отворачиваюсь.

— Мне не хочется.

— Ты проспала два дня, — отмечает он. Это удивляет меня, но я не подаю виду. — Хотя бы попей.

Финн протягивает мне стакан воды. Я тянусь за ним, делаю два глотка, а затем ложусь обратно.

— Уходи, Финн.

Он изучает меня, его голубые глаза смотрят оценивающе.

— Знаешь, если ты пытаешься продемонстрировать папе, что он прав, то это верный способ, — замечает он. — Ты ведёшь себя как сумасшедшая… на лицо все признаки глубокой депрессии. Этого ты добиваешься?