Кортни Коул - Ноктэ

Nocte:

Латинский язык ; существительное; творительный падёж, единственное число от nox (ночь).

Наречие : ночью.

Произношение : Нок-тэ.

Когда-то я подумывала не писать эту историю. Она была слишком мрачной, слишком закрученной, слишком, слишком, слишком .

Очевидно, я передумала. Но переписывала её четыре раза, пытаясь сделать другой, более лёгкой, приятной, мягкой.

Не вышло.

Так что я вернулась к своей изначальной идее. Идее, которую я полюбила. К идее, о которой мечтала, которой жила и дышала, пока она не стала такой, как я хотела, такой, какой она и должна быть.

Знаю, что вы способны прочесть её. Знаю, что вы способны вновь прийти в себя, когда всё закончится. Я верю в вас.

Мрачная ли эта история?

Да.

Закрученная?

Временами.

Ошарашит ли она вас?

Безусловно.

Заставит ли она вас пролистывать страницы, пытаясь понять её, пытаясь добраться до кульминации, стараясь дышать?

Боже, я надеюсь.

Я написала эту историю так, как она должна быть написана. Я не могла приукрасить. Не могла её разбавить. Она именно такая, потому что этого требует история.

И я об этом не жалею.

Страдающие бессонницей знают, что есть что-то такое в ночи.

Тьма, энергия, тайна, которая окутывает вещи.

Она скрывает их, но вместе с тем и освещает.

И именно это то ,

Что позволяет нам исследовать наши мысли

Так, как мы не можем сделать этого в течение дня,

Это то , что привносит истину и ясность.

Эта книга посвящается Тристану.

Моему сыну, которому я передала бессонницу.

Всегда доверяй своему собственному разуму.

Ведь ты знаешь его лучше всех.

Меня зовут Калла Прайс. Мне восемнадцать лет, и я одна половинка целого.

Моя другая половина — мой брат-близнец Финн, и он сумасшедший.

Я люблю его. Больше жизни. Больше всех и всего. И, хотя я боюсь, что он затянет меня за собой, лишь я могу его спасти.

Я делаю всё, что в моих силах, чтобы удержаться на плаву в море безумия, но с каждым днём всё больше и больше тону. Так что я тянусь к спасательному кругу — Деэру ДюБри.

Он мой спаситель и мой антихрист. В его руках я чувствую себя в безопасности, а также мне страшно, я ощущаю себя на своём месте и, в то же время, пропадаю. Он исцелит меня, сломает меня, будет любить меня и ненавидеть.

И у него есть власть, чтобы уничтожить меня.

Может быть, это и к лучшему. Потому что я, кажется, не могу спасти Финна и любить Деэра, не причиняя всем боли.

Почему? Из-за тайны.

Из-за тайны, которую я так сильно пытаюсь разгадать, что даже не замечаю того, что надвигается.

Так же, как и вы.

Снаружи, на фоне широко раскинутого беззвёздного ночного неба, сияет полная луна, порождающая тени. Внутри же те тени, кажется, превращаются друг в друга, создавая скрюченные руки, которые волочат своими сломанными пальцами по тёмным стенам салона.

Мама настаивает на том, чтобы называть гостиную более изящно — салоном. Она узнала этот термин, когда много лет назад была во Франции, и, употребляя его, чувствует себя утончённой. И поскольку мы живём в похоронном доме на вершине изолированной горы в штате Орегон, папа позволяет ей ощущать себя изысканной интеллектуалкой, как ей только захочется.

Хотя сегодня вечером её, утончённой, или какой она там хочет казаться, нет дома. Мама отправилась в свой книжный клуб, чтобы попить вина и посплетничать, не замечая того, что весь мой мир только что рухнул. И раз папы с братом тоже нет, я сейчас совершенно одна.

В одиночестве и с разбитым сердцем.

Хотя не совсем в одиночестве. Я здесь, в тёмном похоронном доме, с двумя трупами, находящимися внизу, в комнате отца для бальзамирования.

Как правило, это не так уж и напрягает. Когда твой отец — владелец похоронного бюро, привыкаешь спать под одной крышей с мертвецами.

Но сегодня ночью, когда из-за бури деревья гнутся и скребутся о наш дом, а электричество пропало из-за ветра, здесь страшно, мрачно и немного пугающе.

Моя нога постукивает о кресло — явный признак того, что я взволнована. Меня раздражает это волнение, но, честно говоря, моё раздражение оправдано.

Всё в моей жизни перевернулось с ног на голову.

Я перевожу взгляд в окно и пристально смотрю на скалы. Зубчатый утёс упирается прямо в небо, представляя собой захватывающую картину, но для меня это лишь напоминание, что на вершине нашей горы я полностью оторвана от мира. Кроме того, снаружи светлее, чем в доме, что само по себе нелепо.

Не знаю, почему мне страшно оставаться одной, но я боюсь. Психотерапевт сказал бы, что это из-за того, что мы с Финном близнецы, и мне никогда в жизни не приходилось оставаться одной. Мы даже в утробе матери делили пространство.

Вот почему сегодня за ужином родители сказали, что нам с Финном следует поступать в разные колледжи. И должна сказать, я с этим не согласна. На самом деле я категорически не согласна. Финн нуждается во мне, потому что он не такой, как я. Сама мысль о разлуке заставляет моё сердце учащённо биться, и я знаю, что должна попытаться поговорить об этом с мамой.

Сейчас же.

Что бы со мной ни происходило, или о чём бы ещё я сегодня вечером ни узнала, Финн всегда будет на первом месте.

Я хватаю телефон и набираю мамин номер, потому что сейчас она одна в своей машине, и её ничто не отвлекает. У неё не будет возможности сосредоточиться на чём-то ещё, кроме того, что я говорю. И, может быть, это значит, что она наконец-то меня услышит.

Раздаётся гудок, а затем она снимает трубку.

— Привет, Калла. Всё в порядке, дорогая?

После её сегодняшней ошарашивающей новости, она на удивление весела.

— Всё прекрасно. Из-за бури пропало электричество, но я в порядке. Эй, мам… Финн не может оставаться один. Ему нужно поехать со мной. Я серьёзно. Ты не понимаешь, насколько это важно. — Потому что я не могу рассказать тебе об этом по телефону.