Андреас Грубер - Сказка о смерти [litres]

Снейдер потушил сигарету о стол.

– В квартире Пита в Роттердаме. Вызовите такси!

Ханна почувствовала, что Пит притормозил. Услышала тиканье поворотника. Автофургон переехал через какой-то бордюр и катился все медленнее, пока не остановился. Затем двигатель заглох.

Она попыталась развернуться и взглянуть в окошко в перегородке, но ничего не увидела.

Ее запястья были стерты до крови и горели. На каждом повороте кабельные стяжки все глубже врезались в кожу. По рукам то и дело стекали струйки крови, засыхали и превращались в жесткую корочку. Ноги ее больше не слушались. Если бы она могла, как дикий зверь, перекусить зубами стяжки на руках и, свернувшись, уснуть на полу. Но об этом нечего было и думать – ей все равно не дотянуться так далеко, можно и не пытаться.

Она услышала, как Пит включил радио на всю громкость – и вылез из автофургона.

Ничего не происходило. Целую четверть часа. Наконец она стала звать на помощь, но ей постоянно приходилось сплевывать, потому что рана от выбитого зуба все еще кровоточила. К тому же Ханна пыталась дотянуться связанными ногами до боковой стенки фургона и снова пнуть в нее, хотя на заправке это ни к чему не привело. Но сейчас ноги до стенки уже не доставали.

Спустя несколько минут она перестала и кричать. Это отнимало слишком много сил. Да и радио заглушало все звуки.

Примерно через полчаса радио неожиданно замолчало. Послышался скрип пружин. Пит снова сидел в машине и рылся в бардачке. Затем он вышел и со всей силы захлопнул дверь. Минуту ничего не происходило.

Наконец открылась задняя дверь, и шторка сдвинулась в сторону. Тяжело дыша, перед ней стоял Пит. На лбу у него блестели капли пота.

– Добро пожаловать домой.

Он разрезал кабельные стяжки у нее над головой. Ее руки тут же опустились вниз, и их пронзила невыносимая боль, потому что растянутые и затекшие плечи слишком долго находились в одном положении.

Она хотела закричать, но Пит снова засунул ей в рот кляп. Она повалилась на пол. Наконец-то она могла полежать! Пит подхватил ее. Она осела в его руках и позволила вытащить себя из фургона.

Уже сгустились сумерки, но после стольких часов в темноте даже они ослепили Ханну. Воздух был прохладным, и она ощутила, что штаны в паху все еще влажные.

Она без сил огляделась. Они находились во внутреннем дворе здания из красного кирпича. Дом уходил вверх на четыре этажа. На парковке стояла только машина Пита. Мрачная и жуткая атмосфера здания показалась ей знакомой, но в данный момент ее мозг был настолько притуплен, что она ничего не смогла вспомнить. Она чувствовала близость порта и связывала с этим какое-то дурное воспоминание.

Пит потащил ее от машины к уже открытой двери квартиры, которая выходила прямо во двор. Связанные ноги Ханны волочились по булыжной мостовой.

Пит выругался по-голландски:

– Старая пьяная шлюха!

Если кто-то их случайно увидит или услышит, то подумает, что Пит подцепил ее в каком-то дешевом кабаке и притащил к себе домой.

Она отчаянно пыталась выплюнуть кляп, чтобы позвать на помощь, но в следующий момент уже оказалась в квартире. Пит бросил ее на пол, прикрыл за собой дверь и запер на ключ.

Ханна перекатилась на бок и хотела подняться, но он схватил ее за шиворот и поволок через прихожую. Рядом с входной дверью лежали какие-то посылки, конверты и пакеты. На большинстве из них Ханна заметила немецкие почтовые марки и печати. Затем ее потащили дальше.

Пит проволок ее через гостиную и, наконец, бросил в спальне на диван. Шторы были задернуты, но она все равно разглядела на полу черную спортивную сумку Френка Бруно. «Эта квартира! Этот паркетный пол! Эти шторы, комоды, картины и абажуры!» Ханне была знакома эта обстановка… и она наконец поняла откуда. Она хотела выплюнуть кляп изо рта и громко закричать, но Пит ударил ее ладонью по лицу. На мгновение сознание помутилось, но потом вернулось к ней.

Это была квартира Пита в Роттердаме! Последний раз Сара позвонила ей 8 июня пять лет назад – с тех пор прошло почти три месяца, а сестра не подавала никаких признаков жизни. В конце концов Ханна разыскала адрес тогдашнего друга Сары. Этот адрес! Родители советовали ей не вмешиваться в жизнь и дела сестры: по их мнению, Сара была достаточно взрослой, чтобы знать, что делает. Но и Ханна была достаточно взрослой, чтобы знать, что делает. Она не могла поверить, что Сара намеренно так долго не хотела с ней общаться. Поэтому она села в машину и за час доехала до Роттердама, по узким переулкам вдоль каналов, мимо порта – и к этому зданию. К этой квартире.

Сара рассказывала ей о каком-то Пите ван Луне – и «ВАН ЛУН» значилось на табличке над дверным звонком. Но дверь ей никто не открыл.

Больше часа Ханна ждала во внутреннем дворе, на скамейке рядом с мусорными баками, и много раз откидывала крышку над широкой прорезью для писем и через нее заглядывала внутрь квартиры – но не увидела ничего, кроме темной мебели в прихожей. Ни малейшего признака жизни.

Все здание словно вымерло. За исключением одного пожилого мужчины с газетой под мышкой Ханне никто не встретился. Ханна заговорила с ним, хотела расспросить о Пите ван Луне, но старик смог рассказать ей лишь то, что в квартире ван Луна давно никто не появлялся. Уже несколько месяцев.

Когда мужчина с газетой скрылся в своей квартире, Ханна отломила кусок проволоки от старой корзины в мусорном баке, согнула ее и открыла замок.

Она хотела найти хоть какое-то напоминание о Саре – своей любимой сестре, которая просто уехала из дома, оставив ее и Эмму. Она надеялась обнаружить сообщение на автоответчике, мобильный Сары, новый адрес, пару фотографий, билеты в кино или театр, неотправленное письмо для Ханны или чеки из супермаркета, где сестра покупала продукты. Хоть что-нибудь. Крошечный знак, что у Сары все хорошо. Что она счастлива.

После первых безуспешных поисков ее взгляд упал на тихо жужжащий в углу морозильный ящик. Она и сама не знала, почему заглянула туда. Возможно, чтобы посмотреть, не заморозила ли Сара там свои любимые вафли с сиропом, как делала это дома.

Вместо них она нашла в морозильнике саму Сару. Голую, с замороженными волосами, безжизненными глазами, переломанным, раздробленным телом и вырезанной на груди буквой. Остальное было прикрыто газетой. Выпуск от 8 июня, дня рождения Сары.

Долгое время Ханна, как загипнотизированная, смотрела на труп. Ее мозг просто не хотел воспринимать то, что она видела. Уговаривал ее, что это неправда. Что это не может быть реальностью. Но затем Ханна нерешительно коснулась холодной щеки Сары, ее волос и век, из-под которых мутные зрачки уставились в никуда.