Евгений Сафронов - Экспедиция. Бабушки офлайн

— Жена… — упавшим голосом пояснил ситуацию Сланцев. — Пора-пора со двора.

— Давай подождем, пока она в свою комнату пройдет — чтобы на глаза не попадаться! — прошептал рыжий, и каким-то шестым чувством Лешка уловил, что идея мирового чела снова пахнет слишком оригинально.

Катька, с которой, кстати, Сланцев познакомился лет десять назад в экспедиции, долго и молча занималась чем-то таинственным в коридоре, несколько раз открывала и закрывала входную дверь. Потом послышался демонстративный хлопок двери межкомнатной, и всё затихло.

— Пора, — решился Мишка. — А ля хер ком а ля хер. Продвигаемся мелкими перебежками.

Стариков выходил из зала последним, так как долго возился со своей лекторской сумкой. Выйдя, он окаменел, как и два его собутыльника. Входная дверь была распахнута настежь, а у лифта неаккуратными стопками лежали сапоги, шапки и куртки припозднившихся гостей.

— Жена — это муза. Должна вдохновлять, — не к месту высказался Мишка и помог друзьям разобраться, где чей сапог.

— Ну, если тебя это вдохновляет — хорошо, так и быть: готов прийти к тебе еще раз, — недовольно заметил Лешка, отряхивая свою шапку.

— Вот поэтому я и не женился. И никогда не женюсь! — категорично заявил рыжий, нажимая кнопку вызова лифта.

Стариков впервые с момента их знакомства посмотрел на Юрку с легким одобрением.

313-я, лишенная окон, гудела от студенческих голосов. В те редкие дни, когда легкая рука администраторов, колдующих над расписанием, проставляла напротив его лекций номер именно этой аудитории, Лешка предавался не очень приятным воспоминаниям. В 2009 году он читал здесь культурологию четверокурсникам с технологии и предпринимательства. Этим ребятам его предмет был столь же остро необходим, как его любимым бабушкам — сельская дискотека. Впрочем, посещаемость он тогда умудрился немного повысить, сообщив студентам, что будет производить злостные и нерегулярные проверки лекционных тетрадей. Тетрадки он иногда действительно собирал, искренне восхищаясь наивными написаниями «сдесь» и «зделать».

Так вот: в ноябре упомянутого года, в пятницу 13-го, прямо посреди лекции дверь 313-й аудитории образовала неожиданную щель, оттуда показалась женская голова с испуганными глазами, которая громким шепотом вопросила: «Вы что с ума сошли!? Что вы здесь делаете?».

Стариков покосился на притихших студентов, с некоторым сочувствием посмотрел на испуганную голову и ответил банальное: «Лекцию читаем». Женщина тем же страшным шепотом сообщила, что весь педуниверситет давно эвакуировался, так как взорвался какой-то арсенал.

«И неужто вы не видите, что за окнами происходит?» — спросила голова, потом быстро обвела глазами 313-ю и, не обнаружив нигде окон, все равно осуждающе покачала из стороны в сторону. Минут через пять аудитория опустела, а Лешка вместе с тремя еще не убежавшими студентами вышел в коридор полюбоваться фейерверком рвущихся снарядов. Судя по зареву, на противоположном берегу Волги и впрямь случилось ЧП вселенских масштабов.

— Это склад у местных военных взорвался — «31-й Арсенал» называется. Опять Ульяновск на всю Россию прославится! — поведал четверокурсник, успевший проконсультироваться со всезнающим местным новостным порталом…

Сегодня, впрочем, было чуть легче: лекцию поставили у третьекурсников-филологов. Тема также попалась самая благословленная для утомленного вчерашними посиделками сознания Старикова — европейское средневековье. Лешка плавно перешел от житий к потусторонним видениям, а от них — и до сновидений про «тот свет» рукой подать. Можно расслабиться и вспомнить пару интересных случаев из экспедиций.

— Что любопытно: я уже лет пятнадцать записываю сны про умерших от самых разных людей — различного образовательного уровня, живущих в городе и селе. Сотни встреч и тысячи текстов. Так вот: когда они рассказывают о том, что видели иной мир, складывается четкое ощущение, будто описывается одно и то же место.

— Да тут самое простое объяснение: культурные универсалии! Что же удивительного? — фыркнул самоуверенный девичий голос с задних рядов. Лешка мгновенно опознал говорившую: это Любовь Чирикова — согласно аккуратной подписи на форзаце ее лекционной тетради. Чирикова молодого культуролога недолюбливала, и Лешка это отлично знал — по ответам на практических, по ее приглушенным комментариям во время лекции: «Мы уже это сто раз проходили!» — и по многим другим мелким эпизодам и признакам.

Стариков старался делать вид, что не замечает ее демонстративного отношения, а студентка продолжала это самое отношение усиленно демонстрировать. Будов, если бы Лешка вздумал ему рассказать о своем маленьком противостоянии, наверняка сказал бы: «Да это же любовь, Стариков! Пригласи ее куда-нибудь, цветы подари и так далее. Как говорится: „В зуб ногой, из сердца — вон!“». Ну или что-нибудь подобное — в типичном будовском духе.

— А мне умершие тоже снятся! — тихо сказала девушка в очках и веснушках. Лешка вспомнить ее имени сразу не смог, но уши навострил: когда рассказывают сон — тут не до региональной идентичности и фамильной принадлежности.

— Как снятся? Расскажите, — попросил Леша, сразу забыв о своих непростых взаимоотношениях со студенткой Любовью.

— Бабушка вот года два назад приснилась. Пришла вся в черном, хотя мы ее хоронили в светло-синем платье. Стоит в дверях и говорит мне: «Оль, а что же это вы похлебки-то мне никакой не сварите?». И всё — пропала. Я проснулась, маме рассказала, мы сварили, помянули.

— Да, такие сны я часто записываю: когда какое-то нарушение происходит, покойники напоминают о себе, просят, — сказал Лешка и почувствовал себя почти счастливым — как в экспедиции.

— Ну и где здесь про иной мир? — снова раздался пронзительный голос Чириковой с задних рядов. — Не пойму я что-то. Да и вообще не по теме лекции разговор.

Стариков тяжко вздохнул, прошелся от двери аудитории в сторону окна и наконец изрек:

— Да, вернемся, пожалуй, к житиям. Вы по древнерусской литературе какие агиографические тексты проходили?

***

— Мне ведь еще один сон снился, Алексей Михайлович. Вернее, не мне, а маме. Я просто при всех не хотела говорить, — все те же очки и веснушки, но теперь поближе к Старикову. — Рассказать?

В аудитории уже никого не было. Слава Богу, ушла и Чирикова — в числе самых последних, недобро поглядывая на оставшуюся веснушчатую.

— Конечно, расскажите, Оля. А я можно диктофон включу? — Стариков, конечно, юлил: кнопку записи он включил давно — еще во время лекции. «Бзик, однозначно — бзик!» — сказал голос Будова в голове у Лешки, но молодой препод отмахнулся от него, как от назойливой мухи.