Карен Макманус - Двое могут хранить секрет [litres]

– Это-то меня и беспокоит, – так же тихо произносит Эллери. – Я постоянно думаю, что, пока Кэтрин отвлекала общественность, Брук собиралась с мужеством рассказать людям, что случилось. И хотела заполучить назад доказательство. Что, если Кэтрин это знала и… сделала что-нибудь, чтобы заставить ее молчать.

По спине бежит холодок.

– Например?

– Не знаю. И я очень, очень надеюсь, что ошибаюсь. – Эллери говорит быстро, лихорадочно, словно ей отвратительны собственные слова. – Но у Кэтрин был мотив. Была возможность. Это два из трех условий, необходимых для совершения преступления.

Желудок у меня словно наливается свинцом.

– Какое же третье?

– Ты должен быть человеком, который способен на подобное.

Эллери наконец поднимает на меня глаза, лицо у нее задумчивое.

– Кэтрин на это не способна, – не задумываясь произношу я.

– Даже если она думала, что все потеряет? – На этот раз я реагирую не так быстро, и Эллери продолжает: – Это может объяснить, почему она бросила то случайное обвинение против тебя и Брук, так? Все что угодно, чтобы отвлечь внимание.

– Но, Эллери… Господи, да о чем ты вообще говоришь? – Я перехожу на напряженный шепот. – Похищение? Хуже? Я могу согласиться с остальным, до какой-то степени. Сбила человека и уехала с места аварии, даже размещение по городу всех этих посланий. Это крайность, но я могу представить, как человек делает это под давлением. Заставить же Брук по-настоящему… исчезнуть – совсем другое дело.

– Я знаю, – говорит Эллери. – Кэтрин или должна отчаяться настолько, чтобы потерять всякое представление о том, что хорошо, а что плохо, или она хладнокровная преступница. – Она снова принимается прочерчивать узор на обивке дивана. – Ты прожил рядом с ней несколько месяцев. Ты считаешь это возможно?

– Уверен, что Кэтрин живет в зачарованном мире.

Но я понимаю, что это не совсем верно. Может, Питер и не чает в Кэтрин души, но за те четыре месяца, что я прожил здесь, я почти ничего не слышал о первой миссис Нилссон. Кэтрин не просто не разговаривает с матерью, она вообще не говорит о ней. Можно подумать, что у нее только один родитель. Это то немногое, что нас объединяет. Неприятно, конечно, но это не означает, что и вся твоя жизнь искажена. Вероятно.

Несколько минут мы с Эллери молчим, наблюдая, как превратившийся в робота Защитник избивает своего бывшего обидчика. По-моему, именно это и делает данный сериал таким популярным: обычный парень, которому постоянно достается, может внезапно стать особенным и сильным. В Голливуде возможен любой сценарий. Может, Эллери провела слишком много времени в том мире.

А может, я совсем не знаю свою сводную сестру.

– Если хоть что-то из этого правда, то, по-твоему, она должна сделать следующий шаг с анонимными угрозами, так? – спрашиваю я наконец. – С исчезновением Брук они прекратились. Если бы ты хотела отвлечь людей, теперь самое время. – Телеэкран мигает, когда Защитник выключает все фонари в городском квартале. – Прямо сейчас, на осеннем балу.

Эллери осторожно смотрит на меня.

– Знаешь, я об этом думала, но… Я ничего не хотела говорить. Я и так уже слишком много сказала.

– Мне неприятно это осознавать, – говорю я. – Но… в последнее время с Кэтрин происходит много всего, не вписывающегося в общую картину. Может, нам следует обратить больше внимания на то, что она затевает. И где она.

Эллери поднимает брови.

– Ты считаешь, что нам нужно пойти на бал?

– Мы могли бы. – Я смотрю на часы на стене. – Он идет меньше часа. У нее еще полно времени, чтобы сделать ход.

Эллери показывает на свою черную рубашку и джинсы.

– У меня не совсем подходящий наряд.

– А дома у тебя есть что-нибудь подходящее? Мы можем сначала заехать туда.

– Ничего особенно парадного, но… думаю, есть. – У нее нерешительный вид. – А ты точно уверен? У меня такое чувство, будто я разом вывалила на тебя слишком много информации. Может, тебе нужно как-то все переварить?

Я улыбаюсь.

– Ты пытаешься увернуться от похода со мной на осенний бал?

Она вспыхивает.

– Нет! Просто я… это… э… ну…

Я никогда раньше не видел, чтобы Эллери не могла подобрать слова. Может, она и ходячая серия «Медицинского детектива», но есть в ней что-то, что заставляет меня постоянно о ней думать.

И дело не только в этом. Сегодня днем решение остаться дома казалось мне наиболее правильным. Я хотел только одного – спрятать голову в песок и избежать конфликта. Но сейчас я торчу тут, смотрю плохое кино девяностых, как будто мне есть чего стыдиться, тогда как Кэтрин – которая самое малое замешана в чем-то подозрительном – надела ярко-красное платье и укатила на бал.

Я устал наблюдать, как моя жизнь превращается в «Деклан, часть вторая». И я устал от ничегонеделания, пока мои друзья пытаются придумать, как вытащить меня из передряги, к которой я не имею отношения.

– Тогда давай поедем, – говорю я.

Эллери

Суббота, 5 октября

Бабуля, мягко говоря, недовольна таким поворотом событий.

– Ты же сказала, что собираешься смотреть кино, – говорит она, стоя в коридоре перед закрытой дверью моей комнаты, пока я натягиваю через голову платье. Оно черное, без рукавов, с юбкой клеш до колена. Ткань – простое джерси, но для нарядности я надеваю несколько ниток длинных, блестящих бус. Вместе с моей подвеской и единственными туфлями на каблуках это может сойти за полуофициальный прикид.

– Мы передумали, – сообщаю я, беря флакон с пеной для укладки волос и выдавливая немного на ладонь.

Собираясь к Малкольму, я уже потратила на волосы кучу времени, но сражение с кудрями бесконечно.

– Мне не нравится, что ты едешь на этот бал, Эллери. После всего, что случилось за последние несколько недель.

– Ты же разрешила Эзре, – замечаю я, обуваясь.

– Эзра не под прицелом, в отличие от тебя. Бога ради, одна из девочек, которую выбрали в королевский двор, пропала . Это может быть опасно.

– Но, бабуля, королевского двора больше нет. Теперь это мероприятие скорее можно назвать сбором средств. Там везде будут школьники с учителями. Брук исчезла не среди подобной толпы. Она была дома с родителями.

Я приглаживаю волосы руками, подкрашиваю ресницы и наношу на губы красный блеск. Готово.

На это бабуле ответить нечего. Когда я открываю дверь, она хмурится, окидывая меня взглядом с головы до ног.

– С каких это пор ты красишься? – спрашивает она.

– Это бал.

Я жду, что она пропустит меня, но бабуля не двигается с места.

– Это свидание?

Внутри у меня все трепещет, когда я думаю о том, как целовалась с Малкольмом на диване, но на бабулю я смотрю так, будто задумываюсь над ее вопросом в ту же секунду.