Райли Сейгер - Моя последняя ложь [litres с оптимизированной обложкой]

– Я вообще поняла, что что-то не так, только выйдя из коттеджа.

Френни поворачивается к младшему сыну:

– Чет, ты проверил камеру?

– Ага. – Он убирает волосы с глаз. – Пусто. И это очень плохо. Камера суперчувствительная, реагирует на малейшее движение.

– Но там кто-то был, – отзываюсь я. – Дверь не сама себя раскрасила.

– Камера работает? – спокойно произносит Френни, явно стараясь уравновесить мою растущую нервозность.

– Да. Либо что-то случилось, либо кто-то о ней позаботился. Наверное, залезть на лестницу и наклеить изоленту на сенсор движения не так уж и сложно.

– А видеозаписи не останется? – спрашивает Тео.

Чет качает головой:

– Не обязательно. Камера автоматически включается в девять вечера и отключается в шесть утра. Кто-то мог вывести ее из строя до девяти и снять изоленту в шесть.

Френни смотрит на меня, и, несмотря на обстоятельства, я чувствую, что попалась в ловушку ее взгляда.

– Эмма, ты рассказывала кому-нибудь про камеру?

– Нет. Но это не значит, что никто о ней не знает. Если я ее заметила, другие тоже могли.

– Давайте поговорим про краску, – предлагает Тео. – Если мы узнаем, откуда она, мы поймем, кто это сделал.

– Эмма же художница, – оживляется Минди. – У нее есть доступ.

– У меня доступ к маслу. – Я сердито смотрю на нее. – А на двери было что-то другое. Масло не стекает. Я думаю, это акриловая краска.

– Для чего ее используют?

Я смотрю на центр комнаты, штаб-квартиру Кейси. Ящики и шкафчики, заполненные припасами.

– Для поделок.

Я иду вокруг одного из столов и открываю шкафчик. Там стоят прозрачные банки. Все заполнены до краев, кроме одной.

Это банка с красной краской.

Рядом стоит мусорное ведро. Я заглядываю в него и нахожу на дне кисть. На щетинках до сих пор есть красные следы.

– Ну? Понятно теперь? Это не моя краска. И не моя кисть.

– То есть кто-то залез сюда утром и взял краску, – говорит Тео.

– На ночь дверь запирают, – отвечает Лотти. – Во всяком случае, должны. Может быть, тот, кто уходил последним вчера, забыл это сделать?

– Или у этого человека есть ключ, – добавляет Чет.

Лотти качает головой:

– Ключи у меня, Френни и Бена.

– Мы с Лотти такого бы не сделали. А Бен только приехал, когда обнаружили надпись.

– Получается, дверь оставили незапертой, – говорит Тео.

– А может быть и нет, – встревает Минди. – Вчера во время обеда я поймала Эмму. Она шарила по чужим рабочим местам.

Все смотрят на меня, и я таю под обжигающими взглядами. Я делаю шаг назад, натыкаюсь на пластиковый стул и падаю на него. Минди смотрит на меня с грустным выражением, как будто подобное обвинение очень ее расстроило.

– Ты и правда думаешь, что виновата я? Зачем мне портить собственную дверь?

– А зачем ты сделала все остальное?

Минди озвучивает эту мысль, но я почти уверена, что подобным вопросом задавались все, просто не вслух. Я вижу это в зеленых глазах Френни и в огоньке камеры у «Кизила».

У меня есть все причины полагать, что они меня простили. Но это не значит, что они мне доверяют.

Возможно, Тео составляет исключение:

– Эмма сказала, что не виновата, и я ей верю. Мы должны понять, зачем кому-то понадобилось так поступать.

Я знаю ответ, но не могу произнести его вслух точно так же, как они не могли меня обвинить. Но он пульсирует у меня в голове. У меня по-прежнему трясутся руки.

Кто-то в лагере в курсе случившегося.

Поэтому за мной подглядывали в душе. Поэтому в коттедж запустили трех воронов. Поэтому кто-то стоял у окна и сделал надпись на двери.

Этот человек демонстрирует мне, что все знает.

И речь не про Тео.

Речь про то, что я сделала с девочками.

Осознав это, я остаюсь сидеть на шатком стуле, даже когда все начинают расходиться. Тео смотрит на меня с явным волнением. Его щеки горят, и шрам выделяется на щеке ярким росчерком.

– Ты в порядке?

– Нет.

Я представляю, что Вивиан, Натали и Эллисон – пятна на моем холсте. Что я хочу закрыть их, спрятать. Я приехала сюда, потому что больше не могу. Я решила выяснить, что случилось, и очистить свою совесть.

Но теперь я не представляю, как проведу здесь полтора месяца. Тот, кто следит за мной, продолжит это делать. Я боюсь, что птицы и надпись – это только начало. Ягодки последуют потом. Я хочу найти ответы, но мне стоит поторопиться.

– Мне нужно выбраться отсюда. Хоть ненадолго.

– Куда ты хочешь поехать?

Я вспоминаю про дневник Вивиан и номер книги.

– В город.

Пятнадцать лет назад

И радио, и сам фургон знавали лучшие времена. Колонки все-таки выдавали немного музыки, но ее почти не было слышно за помехами и скрежетом. Но не то чтобы это было важно. Мы с Вивиан нашли только радио с кантри-музыкой, поэтому наша дорога из лагеря «Соловей» прошла под аккомпанемент гитары и скрипки.

– Так что мы вообще делаем? – спросил Тео, когда мы миновали арку.

– Мне нужно кое-что для личной гигиены. Женское, – ответила Вивиан.

– Хорошо, хорошо, не спрашиваю, – отозвался Тео и вдруг рассмеялся. – А тебе, Эм?

– А я просто за компанию.

Это была чистая правда. Я ждала всех у столовой, и пыльца с незабудок Вивиан еще не успела осыпаться с моих пальцев, когда пришли Натали и Эллисон.

– Ты нужна Вивиан, – сказала Эллисон.

– Зачем?

– Она не уточняла.

– Где она?

Натали кивнула головой на здание ремесел и искусств, уже заходя в столовую:

– Там.

И я действительно нашла Вивиан, Тео и мятно-зеленый пикап около этого строения.

Вивиан уже залезла внутрь и теперь барабанила пальцами по открытому окну. Тео оперся на дверь со стороны водителя.

– Привет опоздавшим. Залезай.

Я втиснулась между ними, чувствуя тепло их тел, а машина загрохотала по выбоинам. Нога Тео постоянно касалась моей, а еще он задевал меня рукой, когда поворачивал руль. Волоски на его руке щекотали мне кожу. В животе у меня порхали бабочки, а сердце сжалось, будто собралось вырваться наружу.

Так мы и въехали в город, у которого даже названия не было. Типичный крошечный городишко, какой можно найти в любой части страны. Главная улица. Блеклые вывески. Красно-бело-синие флаги у входов. Мы проехали парк со стандартным мемориалом жертвам войны, а также объявление, гласившее, что следующим утром состоится парад, а вечером будет фейерверк.

Тео припарковал машину. Мы с Вивиан выпрыгнули наружу и стали потягиваться и разминать ноги, делая вид, что ехать было очень некомфортно. Главное – не дать Тео повода подумать, что мне ужасно понравились случайные прикосновения к нему.

Вивиан двинулась к противоположной стороне дороги, направляясь к старомодной аптеке на углу:

– Увидимся через час, лузеры.

– Час? – переспросил Тео.