Шери Лапенья - Посторонний в доме [litres]

Они все ждут, когда же на лужайке дома напротив появится объявление о продаже. Теперь, когда Боб ушел, Том с Карен надеются, что он заставит Бриджит продать его и найти себе жилье попроще. Том дважды набирался смелости и звонил Бобу на работу, чтобы спросить, как они с Бриджит собираются поступить с домом. Но Боб не ответил на звонки. Когда Том думает о Бобе, его охватывают чувство вины и раскаяние. Возможно, если Крукшенки не выставят дом на продажу, Том с Карен продадут свой. Как жить напротив сумасшедшей, которая им одержима? Не очень-то приятно. Том хотел бы переехать, но на рынке жилья сейчас пусто, и они потеряют деньги. Пусть Крукшенки продают, раз они все равно разводятся. А пока что Том с Карен остаются на месте.

Не идеальная ситуация.

Карен проводила Тома на работу и, вернувшись на кухню, допила кофе. Она в радужном настроении. Сегодня она поедет в Нью-Йорк и целый день будет ходить по магазинам.

Она взяла кошелек, ключи и осеннюю куртку, включила охранную систему. Потом выглянула на улицу. Каждый раз перед выходом она машинально смотрит на дом Бриджит, проверяя, нет ли той поблизости. Карен уж точно не хочет случайно с ней встретиться.

Она села на автобус, идущий до вокзала в центре города. Там она сядет на экспресс до Нью-Йорка. Карен обожает поезда. Одно из ее любимых занятий – смотреть в окно бегущего поезда и думать, мечтать, строить планы. Ей нравится воображать, что она может пойти куда угодно, быть кем угодно. Ее всегда манили другие дороги.

Купив билет, она осмотрелась, чтобы убедиться, что Бриджит не прячется где-нибудь неподалеку. Вздрогнула. Та женщина у газетного ларька, случаем, не Бриджит, только в другой одежде? Карен напряглась всем телом. Женщина повернулась, и Карен увидела ее профиль. Нет, это не Бриджит. Карен попыталась расслабиться.

Наконец она села у окна в поезде. Народу сегодня мало, поэтому соседнее сиденье свободно. Карен положила на него сумочку в надежде, что никто к ней не подсядет. Ей хочется побыть одной.

За последние несколько недель ее память полностью восстановилась, сначала по крупицам, а потом воспоминания хлынули мощным потоком. Теперь она может оглянуться назад, мысленно открыть грязную дверь и увидеть, что произошло на самом деле. Доктор Фултон был прав: память действительно вернулась сама собой, на это просто нужно было время.

Теперь она смотрит на проносящуюся мимо природу и думает о Томе, о том, как она его любит и как он доверяет ей. Она его не заслуживает.

Так мило, что он верит всему, что она рассказывает. Ее защитник, ее рыцарь в сверкающих доспехах. Она почти уверена, что не будь Роберт уже мертв, Том убил бы его еще раз за то, что тот так плохо с ней обращался. Но она не та женщина, которой нужна мужская защита. Она никогда не была такой женщиной. Она женщина, от которой нужно защищать мужчин. Эта мысль вызывает у нее улыбку.

Она любит Тома. Так сильно, что ее это даже немножко удивляет. И надеется, что никогда не перестанет его любить. Но то, что они любят друг друга, не означает, что он ее знает. Да и что такое любовь, думает она, как не великая иллюзия? Мы влюбляемся в образ, а не в настоящего человека. Он любит женщину, которой ее считает. И в этом отношении он выказал удивительную способность адаптироваться. А она любит мужчину, которым его считает. И так весь мир, говорит она себе, глядя в окно, люди влюбляются и охладевают к предмету любви, когда меняются их представления о реальности.

Она никакая не жертва. Не забитая жена и никогда ею не была. От этого предположения ей захотелось расхохотаться. День, когда мужчина поднимет на нее руку, станет последним, когда он попытается вытворить что-то подобное.

Роберт никогда не был домашним тираном. Он был обычным мужчиной, в меру хорошим, в меру плохим. Но она знала, что он бывает жестоким, если кто-то покушается на его деньги. Он имел дела с подобными людьми. И прекрасно умел вскрывать замки. Она никогда его не любила. Том – единственный, кого она когда-либо любила. Нет, Роберт был возможностью. Благодаря Роберту, у нее есть ячейка в банке «Чейз Манхэттен», где лежат два миллиона долларов наличными. Ее подушка безопасности. И теперь он никогда не потребует их вернуть. Он мертв. Карен всегда знала, что он убил бы ее за это, если бы нашел.

Глядя в грязное окно поезда по пути в город, она вспоминает, как встретила Роберта в казино, в Вегасе. Он был красив, импозантен, швырял деньгами направо и налево, тогда как у нее не было и гроша в кармане. Он мгновенно увлекся ею. Рассказал, что торгует антиквариатом. Это было правдой, но вскоре она поняла, что антикварный бизнес служил прикрытием для отмывания чужих денег. Карен не была дурочкой. Какое-то время она жила с ним, наблюдала, как он ведет дела. Иногда у него появлялось много наличных, которые он хранил в сейфе, прячущемся за скучной картиной в спальне. Он никогда не сообщал ей кодовую комбинацию. У нее ушли месяцы на то, чтобы ее разгадать.

Они обвенчались в одной из этих ужасных часовен в Вегасе, где женятся несчастные, отчаявшиеся люди, но ей было плевать, у нее был план. Он хотел, чтобы они поженились, вот они и поженились. Она всегда строила долговременные планы. Так она и достигла того, чего достигла. Она делает ошибки, только когда паникует. Это она познала на горьком опыте.

Три года она жила с Робертом как жена. И все это время изучала схему, по которой деньги приходили и уходили из сейфа. Наконец она нашла, куда он записывал комбинацию, которую менял раз в неделю. Тогда-то она и стала посещать центр помощи «Открытые руки» в Лас-Вегасе, чтобы создать образ жертвы домашнего насилия. Потому что знала, что скоро заберет деньги из сейфа и сбежит. Знала, что он не сообщит в полицию, что у него украли деньги, – не сможет. Но не хотела, чтобы он попытался заставить ее их вернуть. Она тщательно спланировала свое самоубийство и воскрешение в образе Карен Фэрфилд. Знала, что если он когда-нибудь найдет ее и потребует деньги обратно, ей придется его убить, и собиралась использовать образ жертвы домашнего насилия для защиты на суде, случись так, что ее поймают.

Но такого не должно было случиться. Все должно было пройти гладко. Она все спланировала заранее, как раз на такой случай. Купила незарегистрированный пистолет, на котором старалась не оставлять отпечатков. И у нее были перчатки. Если бы тем вечером она не утратила хладнокровия, все было бы хорошо. Как и сказал детектив Расбах, ей сошло бы с рук убийство и никто бы ничего не заподозрил.

Но услышав голос Роберта по телефону, она разнервничалась сильнее, чем ожидала. И когда она оказалась с ним лицом к лицу и настал момент его убить… это было не так легко, как она себе представляла. Это было совсем не легко. Она никогда не была жестокой. Жадной, да, но не жестокой. Он так удивился, когда она подняла пистолет и прицелилась. Ее рука тряслась, они оба это видели. Он думал, у нее не достанет мужества. Она не сможет это сделать. Рассмеялся. Она уже хотела опустить пистолет, когда он бросился на нее, и в панике – ненамеренно – она спустила курок. А потом еще дважды. Она до сих пор помнит пистолетную отдачу в руке, брызги крови на его груди и лице, приступ тошноты и резиновый запах перчатки на руке, которую она поднесла ко рту, боясь, что ее вырвет.