Вильям Цветков - Майнеры. Задача византийских генералов

Он понятия не имел, откуда у него взялась смелость это сказать. Еще пару дней назад он предпочел бы промолчать, как делал всегда.

– Кивни, что понял, мразь.

Мерзкая улыбочка сползла с лица Успенского.

– Ты что… – но тут за рукав его схватил Глеб Житко, – огромный, мощный и такой же наглый. – Эй, Вадик, оставь его. Нам еще играть. Потом разберешься.

Ларин смотрел прямо сквозь влажные, усеянные красными прожилками глаза подростка. Вряд ли бы тот кинулся на учителя, но в таком состоянии он плохо себя контролировал.

– Я хочу сделать ставку, – сказал Ларин, обращаясь сразу ко всем. – Не зассыте принять?

Житко ухмыльнулся и посмотрел на Успенского. Тот кивнул.

– Сколько, папаша?

– Десятку, – ответил Ларин.

Все вокруг засмеялись. Даже незнакомые девочки захихикали, словно он был одним из старшеклассников, а не школьным учителем математики. Знакомое, но давно забытое ощущение азарта, смешанного с подозрительным вниманием, окутало его.

– Десятку? Иди пивка лучше купи на десятку! Здесь играют взрослые парни. Вали давай.

Ларин в упор смотрел на Успенского.

– Десять тысяч, я сказал.

Житко закашлялся.

– Ставки семь к одному, ты на кого ставишь?

– Разумеется, на «Б». Здесь больше не кого ставить. Ты выдохнешься через двадцать минут, – Ларин кивком головы адресовал последнее предложение Житко. – А твои дружки слишком самоуверенны. Без тебя они ничего не представляют. К тому же у вас нет тренера, который мог бы дать хорошего пинка.

– Че ты несешь, папаша? – сказал Успенский внезапно охрипшим голосом. – Считай, что ты проиграл.

– Ты принял ставку? – спросил Ларин так, чтобы все слышали.

– Принял, – сказал Успенский.

– Запиши, – Ларин посмотрел на Плешь. – А то потом скажет, что забыл. Как обычно на уроке говоришь. Когда у человека что-то с памятью, лучше все записывать. Кстати… – он посмотрел на Успенского. – А ты сделай МРТ головного мозга, мало ли что.

– Вали давай, – прохрипел Успенский. Бутылка в его руке дрожала.

Ларин вернулся к трибуне, где его ожидала обеспокоенная Саша Савельева.

– Ничего страшного, спросил, сколько минут длится тайм.

– А мне показалось, вы давали какие-то деньги.

– Это было домашнее задание, – сказал Ларин. – Для отстающих.

Раздался свисток, болельщики замахали шарфами, кто-то горланил в футбольную дудку, Валерик отскочил от мяча. Право первого розыгрыша получили белые, Житко отдал пас, который тут же в длинном выпаде перехватил Илья Теплухин, неплохой парень из 10-го Б, хорошист. Он понесся к воротам противника по левому флангу, смешно размахивая руками. Где-то по центру у ворот белых кричал Скоков. Позади игрок белых схватил его за майку, не давая дернуться.

У Теплухина быстро отобрали мяч, игра потекла с темпом, который присущ дворовым матчам непрофессиональных команд – рваным, грязным, жестким, со множеством нарушений, потоком нецензурной брани, ударами по ногам, нелепыми и болезненными подкатами. Один из таких подкатов стал причиной хромоты Олега, с тех пол он в футбол не играет и даже не смотрит по телевизору.

К концу первого тайма, который продолжался полчаса, Житко еле ходил. Его мускулы висели на нем бесполезным грузом, а прокуренные легкие не давали организму насытиться кислородом. Хворост успел провести парочку неплохих атак, наверняка папаша был рад, но забить не смог, первый раз Житко просто снес его с ног, перепутав футбол с регби (и получив желтую карточку), а второй раз, дойдя до ворот, Хворост ударил, но попал голкиперу белых прямо в лицо, отчего штанга окрасилась в кровавый цвет, а травмированного игрока пришлось заменить.

Белые заметно сникли. Темп упал, показушные рывки и пробежки, рассчитанные на восхищение девушек, иссякли, стало ясно, – взять противника нахрапом не выйдет и второй тайм будет еще труднее.

Во время тайм-аута на весь стадион раздавался мощный голос Житко:

– Эй, ну что за херня! Если вы будете ходить как мухи, мы сольем этот матч! Ну-ка начали шевелиться, бараны!

– На себя посмотри, – ответил ему кто-то.

– Что?! Кто это сказал?

Никто не рискнул выйти.

Команды поменялись воротами и теперь Хворост-старший размахивал руками возле левых ворот, он что-то чертил на большом листе невесть откуда взявшегося ватмана, делая длинные пассы карандашом.

– А ты сюда! – доносился его голос, – слышишь, Андрей? Когда этот, как тебя? Сева? Вот когда Сева закрывает собой жирного, Стас помогает ему второй линией, держите его как сможете, потому что вся команда ему в рот смотрит. Выведите его в центр и держите, а полузащитники по флангам, Денис, у тебя ускорение отличное, видишь, что жирный в капкане, лети к воротам, а вы, – он ткнул пальцем на двух центральных, перебрасывайте ему мяч, без дриблинга, не нужны эти ваши финты, потому что, они вам ноги переломают, понятно?

Удивленные лица закивали: что и говорить, совет профессионала, который ложился «в масть» воспринимался как откровение, удесятеряя силы команды.

Ларин заметил, что Савельева пытается уловить каждое слово Хвороста-старшего, долетающее до трибун, как будто она сама сейчас бросится помогать команде и от ее действий зависел исход игры. Она буквально подпрыгивала на скамейке и когда прозвучал свисток, вся сжалась, полностью включившись в игру.

Ларин тоже отдался действу. Стоило признать, – тренер из Хвороста-старшего выходил отличный: он видел, – команда почти ничего не умеет и все же двумя – тремя словами смог направить их так, что даже те слабые задатки, которыми они обладали вдруг раскрылись как по мановению волшебной палочки. В детстве и юношестве Ларин играл в волейбол и прекрасно знал, только любящий свое дело тренер умеет мотивировать команду на невозможное.

Теперь полем владели синие. Игра шла в основном на половине белых: настроение в стане 11-го «А» скатилось под откос.

Стоя у кромки поля с неизменной бутылкой, Успенский орал на Житко, позабыв, что тот гораздо сильнее.

– Беги быстрее, жирный! Чего встал, подымай жопу, осталось десять минут! А вы че застряли, мудаки, господи! Как так можно играть! – он почти охрип, но продолжал разбрызгивать со слюной ценные наставления. Игроки с ненавистью поглядывали на край поля, их белые футболки стали серо-коричневыми от грязи, колени и локти сбились до крови, ребята играли самоотверженно, но отсутствие руководства командой сделало свое дело, – игроки не могли договориться между собой, они как те византийские воины, стали играть сами по себе, надеясь, что личный опыт и мастерство смогут решить исход, и совершенно позабыв, что футбол – командная игра, где действовать нужно сообща.

У Житко был такой вид, будто его вот-вот хватит инфаркт. Красные, налитые кровью глаза под широкими бровями, вздувшаяся шея, обмякшая гора мышц, больше не такая привлекательная, как на фото в инстаграм, – то ли он разочаровался в товарищах, то ли силы покинули качка, но он уже не выглядел как Игнашевич из ЦСКА, оформивший дубль в ворота Амкара несколькими днями ранее.